Про улыбки брестчан
Татьяна МОРОЗ, блогер
Брест — неулыбчивый город. Не принято у нас улыбаться почем зря. Думаю об этом, ожидая в поликлинике очереди к дежурному врачу. Время тянется отвратительно долго, особенно когда дома ждет маленькая дочка, а в очереди, насупив брови, стоит у двери, как гвардеец, женщина с белым пальто в руках. Поликлиники и почты – мозоль города. Здесь даже самые приятные люди могут легко сорваться на грубость хотя бы от слов: «Я только спросить». Очередь молчит и, уткнувшись в свои планшеты, отвечает лишь на один вопрос: «Кто крайний?»
Я достаю спицы и начинаю вязать. На меня смотрят хмурые люди. В Москве, Берлине и Стокгольме это действие, могу поспорить, осталось бы незамеченным. В шумных городах люди настолько разобщены, что им и дела нет до того, что происходит рядом. Автоматические двери, подъемники в метро, автобус, наклонившийся к бордюру для мам с колясками — все в городе направлено на то, чтобы минимизировать желание людей просить о помощи других. Чтобы не причинить дискомфорт и остаться незамеченным. Неувиденным. Не странно, что в берлинском U—bahn одна я обращаю внимание на стриженную на лысо девушку и парня с открытым рюкзаком.
У нас все иначе. Брестчане на виду друг у друга.
Поэтому легко расслышать в толпе минский акцент или заметить, что у продавца в магазине сапоги по новой моде, обернуться на ругающихся матом, пропустить на полосу авто. Ни для кого не секрет, что Брест – это большая деревня, где чуть ли не каждый может найти хотя бы одного общего знакомого или обнаружить, что закончил вот с этим парнем слева одну и ту же школу или один и тот же ВУЗ. Только лишь разница в том, что в деревнях все привыкли помогать друг другу. А у нас – не все.
Так уж получается, что мы не умеем ждать. Хороший тому пример — очередь в аэропорту. Замечал ли кто-нибудь, что она растет вширь? И даже в маршрутку пассажиры толкаются, не задумываясь о приличиях. На открытии крупных гипермаркетов, как правило, яблоку упасть негде. Брестчанам невтерпеж.
Им кажется, что лакомые кусочки разметут сегодня же и им ничего не достанется.
Мы не умеем ждать, пока подвернется урна, швыряя окурок на тротуар, злимся на новичка с «70» на заднем стекле, ругаем коллегу, занявшего микроволновку в обед, не пропускаем больного с острой резью в животе.
Из поликлиники я выбегаю уставшая и вдруг замечаю автобус с открытыми дверьми. Тороплюсь и в панике не нахожу его номер. «Это 37-ой», — слышу приятный голос рядом, киваю головой с благодарностью, вбегаю в салон. Автобус полупустой. Сидя возле окна, вновь достаю спицы. Вяжу, не оглядываясь по сторонам, и неожиданно слышу вопрос. Какой-то мужчина незаметно подсел ко мне и спрашивает, кому я вяжу.
Мы смеемся и шутим, говорим о мамах и жизни в деревне. О картошке и вышивке в церквях.
Дорога домой не кажется уже такой длинной. И думается в этой дороге, что общительный и добрый город имеет более симпатичное лицо.
Гораздо приятней, когда кто-то из подъезда помогает вынести коляску, достать в магазине банку, стоящую высоко на полке, предложить свою шариковую ручку, чтобы заполнить бланк в налоговой инспекции. Приятней, когда кто-то уступит дорогу, скажет «доброе утро» старому знакомому, пригласит на чай или просто улыбнется в пасмурный день, глядя тебе в лицо. И в лица других. И третьих. Образовывая тем самым лицо нашего города.
Мы сами и есть его лицо.
Сплоченность и общность – вот то, что поможет ему улыбнуться и быть не хуже Чэнду, Берлина и Майами, а лучше.
