Симулякр пишет: Реверанс номер раз
В постоянной литературной рубрике время неприкрытых аллюзий
Виктор Олегович слыл отменнейшим дворником. На всей территории подведомствованного ему района днем с огнем не сыскать работника коммунальных служб, хоть сколько-нибудь близко приблизившегося к мастерству этого санитара города.
С каким вдохновением Виктор Олегович приводил в порядок стройплощадку, закрепленную за ним документально! С какой любовью и кротостью подбирал он остатки скромных пиршеств необразованных строителей-молдаван, трудящихся на благо капиталистического общества! С волнением в сердце и золотом в руках Виктор Олегович ежедневно выходил на свой жизненно важный пост, пускай и не всегда в трезвом состоянии, но всегда лишь с чистыми помыслами! Власти города могли спать спокойно, зная, что территория, отведенная под постройку очередного гипермаркета, вычищена и вылизана с чувством осознания коэффициента полезного действия.
Андрей Алексеенко. Дворник, 2010 г
Еще в юности, будучи только-только закончившим школу желторотым юнцом, а по совместительству – абитуриентом, Виктор Олегович позволял себе заигрывания с восточной философией: все эти буддистские и даосистские учения казались ему настолько привлекательными, что мысль о поступлении на философский факультет не оставляла Виктора Олеговича в покое. Однако, последовав практичному совету практичного же отца, в то время работавшего слесарем, провинциальный философ поступил в местное ПТУ, не переставая, тем не менее, холить и лелеять мечту конечного воссоединения с Буддой, свято веруя, что тот принимает в свои божественные чертоги не только лысых монахов в оранжевых одеяниях, но также и простых сварщиков третьего разряда (именно эта специальность и была вписана впоследствии заботливой и волосатой рукой директора «хабзы» в диплом об окончании училища).
Но проживание в колоритной России не могло не оставить отпечаток: бабочка Чжуан-Цзы не желала сниться Виктору Олеговичу — если, конечно, не считать постоянно являвшуюся ему во сне бутылку водки неудачной метафорой Морфия. Таким образом, Виктор Олегович нашел себя в прагматичном экзистенциализме, идеально подходящем русскому менталитету. Труды культовых мыслителей этого учения (словно созданного для оправдания бытия русского человека), с которыми Виктор Олегович знакомился во время коротких перерывов между поисками работы, уверили его – жизнь бессмысленна в сути своей, определенной цели не имеет, а посему стараться вылепить из себя что-нибудь более менее стоящее Виктору Олеговичу расхотелось. Осмыслив все прочитанное, он устроился на работу дворником, считая, что заработка должно хватать лишь на вещи необходимые. В данном амплуа выступали у Виктора Олеговича две номинации – водка и закуска. Оклада дворника с лишком хватало как на первое, так и на второе – Виктор Олегович был в некотором роде счастлив.
Но сегодняшний день обещал закончиться мрачно – владелец строящегося гипермаркета соизволил явиться на объект, всем своим видом и поведением возмущая аскетичного Виктора Олеговича: нерусское лицо его являло окружающему миру гримасу непреходящей злобы, свиньи глазки без сомнения могли бы стать эмблемой скупости и жадности, а суетящиеся потные руки, постоянно находившиеся в движении, так и норовили дать Виктору Олеговичу подзатыльник, словно тому было семь лет и он только что совершил нечто ужасное.
— Ответь-ка мне, дворник, — вопрошал хозяин своим зычным голосом, — почему так грязно везде?! Я тебя спрашиваю!
— Так это, — невнятно отвечал Виктор Олегович, переминаясь с ноги на ногу, — рано еще, господин начальник, восемь часов стукнуло только. Я обычно часов в девять приступаю, когда рабочие уходят.
— И где же твои чертовые рабочие, дворник?! – кричал хозяин, обводя пустующую стройплощадку рукой. – Нет никого уже, а ты сопли жуешь! Я за что тебе деньги плачу, дед?! Живо! А с этими мордами молдавскими я еще разберусь, черти!
— Сию минуту все будет сделано, господин начальник! – подобострастно отвечал Виктор Олегович, думая, однако, совершенно по-другому.
«Чтоб ты сдох, филистер несчастный!», — мизантропическим вихрем пронеслась в голове дворника уже вербально оформленная мысль.
В тот же миг хозяин стройки согнулся пополам, словно желая хорошенечко проблеваться, что и сделал спустя несколько секунд. Однако рвота его не напоминала ни последствия алкогольной передозировки, ни результат пищевого отравления – аккуратно, практически беззвучно выблевав собственные кишки и прочие органы, визуально незнакомые Виктору Олеговичу, начальник опустился в образовавшееся кровавое месиво.
«Что же это происходит такое?! – подумал ошалевший от увиденного зрелища дворник, — преставился, что ли?»
Подойдя к телу, Виктор Олегович убедился в том, что жизнь оставила начальника.
«Что же делать-то теперь?! – недоумевал он, нервно теребя воротник рабочей робы. – Милицию вызывать придется. О, легка на помине, стерва! Чтоб тебе пусто было, мусоровоз проклятый!» — в сердцах воскликнул Виктор Олегович, узрев приближающийся уазик – не забыл он о бесчисленных вояжах в районный вытрезвитель, казавшихся ему безосновательными.
Милиционеры, сидевшие в подъезжающей машине, вытянули шеи, высматривая стройплощадку. Видимо, почуяв что-то неладное, водитель повернул в сторону Виктора Олеговича, благо что тот, размахивая руками, всем своим видом давал понять, что требуется помощь.
Однако в ту самую секунду, когда ретивые защитники правопорядка уже готовы были выскочить из уазика, инстинктивно чувствуя премию, случилось непоправимое – врезавшись в невесть откуда взявшуюся на стройке бочку с бензином, патрульная машина вместе со всем своим человеческим содержимым взорвалась, повергнув Виктора Олеговича в еще больший шок.
«Интересная картина, — размышлял Виктор Олегович, уже порядком уставший думать, — все то, чему я даже в мыслях приказываю прекратить существование – уничтожается?! Требуется проверка, господа присяжные: желаю, чтобы стройка пропала!»
Услышав звук разрываемого воздуха, Виктор Олегович посмотрел вверх, успев заметить приближающийся метеорит, габаритам которого мог бы позавидовать сам Тесла. Соприкоснувшись с землей, космическое тело стерло с лица оной все строительные сооружения, с таким трудом возводившиеся в течение полугода работящими гастарбайтерами.
«Что ж это за мир такой?! – думал Виктор Олегович, созерцая последствия катастрофы, инициатором которой стал он сам. – Отныне каждый дворник имеет право вершить дела божественные?! Отныне мироздание может менять, как ему заблагорассудится?! Нет, все это мне не нравится! Я в таком мире жить не желаю!»
И теперь то, что лишь с натяжкой и по старой привычке можно было бы назвать Виктором Олеговичем, окружало лишь темно-синее небытие. «Быть может, поспешил я с выводами?», —осенило субстанцию, бывшую в свое время великолепным дворником. — Быть может, не только разрушение, но и созидание было подвластно мне?».
«*** тебе», — ответило небытие, поглотив вопрошающее без остатка.
«И приснится же чушь такая!», — пробудившись ото сна, подумал китайский пес по кличке Пиз-Дцы, почесывая свою пятую лапу.
