Разетка для радио
пО МОТИВАМ РЕАЛЬНОСТИ: УСПОКОИТЕЛЬНАЯ ШВАБРА И ВСЕ ЧЕРЕЗ МЯГКОЕ МЕСТО
Сегодня двадцать восьмое октября, а это значит, что по всем мною подписанным документам я должен лечь в больницу. Дело для меня стало обыденным и заурядным. Обычно, выходя из дома, я вспоминаю о всех тех вещах, которые забыл. В этот раз такого не случилось.
– Ну-с, давайте ваши прививки.
– Знаете, такое дело, у меня их украли… Нет, конечно, не вы! Поликлиника, где я лечусь.
– Да что вы говорите? Ладно, с этим мы разберемся позже. Прописаны там же?
– Да, улица Ромашковая.
– С кем живете, Дмитрий Николаевич?
– С собакой.
– С собакой? А мама, папа есть?
– Есть. Я не знаю, где они живут. Отец где-то в другом городе, а мама с мужем на даче.
– Так, я запуталась! Где живет ваша мама?
– Пишите на Ромашковой. Так проще всем.
– Женаты?
– Хотелось бы. Но, к счастью, нет.
– Хорошо, а на что жалуетесь?
– Если быть достаточно откровенным – на не легкую жизнь.
– Вы в порядке?
– Я трезв, если вы об этом.
Все обошлось. Меня отправили на пятый этаж. В обуви. Тапки я забыл дома. Мне, по правде говоря, повезло, потому что на шестом этаже лежали люди, которые пострадали от любви, а ниже – от грибка. Так что, я находился между двух огней, в палате номер девятнадцать, с простыми деревенскими мужиками.
Смысл моего нахождения в больнице был прост – я хотел подумать о своем поведении, решить жизненно важные вопросы и залечить свое избитое сердце. Первые три дня я только и делал, что спал, на четвертый – читал Чехова, Ремарка и другую художественную литературу. Никто из четырех сопалатников не знал, как меня зовут, они вообще думали, что я немой:
– Что там интересное пишет эта Мария?
– Да так, о любви.
– О любови? Я тебе лучше сейчас такое расскажу, что не в одной книжке не прочитаешь. А книжка с рисунками? Я без рисунак не читаю.
Мой новый товарищ начал рассказывать о том, как в своей деревне он спаивал бабу, а потом повел ее в общественный туалет, после чего, обычно, попадают на шестой этаж:
– Я, значит, с родителями живу и с семьей – жена, дети. К себе ее не поведешь, а она – в общежитии, туда дорога закрыта. Едрить ту Люся, куда идти? В туалет! Там поставил ее буквой «зю» и вперед. Помню, как ее провел к дому, как сам дошел – нет. Она на следующий день спрашивает было ли у нас что-нибудь, я говорю, что только ресторация.
Не скажу, что я был удивлен его историей, скорее, деревенской простотой. Деревенские люди – совершенно другие и мне, городскому человеку, вряд ли удастся понять все тонкости их бытия.
В моей палате только и звучали, что разговоры об алкоголе, сале и бабах.
Один мужик даже перелил яблочный сок в бутылку и оставил бродить в тумбе. Назвал он данный напиток «Дрогичинским компотом».
Я, как истинный ценитель вин, пробовать отказался. Никто не знал о моих пристрастиях к алкоголю и табаку. Узнали только через десять дней, когда мои сигареты, увы, закончились. Интересное дело, до этого я никогда не курил в больницах, но теперь, казалось, сердце не выдержит. Закиснув, подобно «Дрогичинскому компоту», я стрельнул сигарету и пошел курить в туалет, в надежде, что я не встречу бога в лице Михаила Сергеевича, заведующего отделением и черта, в лице санитарки Ольги Федоровны. Второе страшнее.
Единственным развлечением в больнице была игра в карты и разговоры о вечном. Играли всем отделением, конечно же, в моей палате. Играли на все: домашнюю еду, деньги, завтрашний обед, кто-то умудрился проиграть штаны. Я же не играл, потому что чересчур азартен и до сих пор не забыл историю о том, как мой дед проиграл в карты усадьбу. А вот разговоры о вечном мне были интересны всегда. Я удивлялся, как четыре человека в брестской областной больнице, в дерматологическом отделении, в девятнадцатой палате вот так вот просто решали проблемы мировоздания, геополитики и всех нуждающихся. Они напоминали некий совет старейшин, мудрый и непоколебимый:
– В Беларуси жить хорошо. И денег можно заработать, если захотеть, и дом построить! А Европу – под нож надо. Они там не люди, а черт знает кто. В больницу всех! Вылечить!
– А Америка? С ума сошли! Сталина на них нет.
– Слава Богу, что у нас все хорошо. Сыты, обуты, лечимся бесплатно.
Я тяжело вздыхал и повторял слова Семена:
– Слава Богу.
Кстати, о Боге. Однажды, мужик из соседней палаты, начал нам рассказывать о религии. Мол, в его деревне есть какой-то молитвенный дом, а все, что в нем происходит – вселяет в него ужас:
– Да это секта! По воскресеньям, у них собирается весь район! Орут какие-то непонятные слова, точно черти. Пройти страшно. Как-то подвозил бабку, так она сказала, что это благословение жить с ними на одной улице.
– Ой, что ты всех под одну гребенку, – сердито сказал Иван и достал библию. – Я сам такой же! Просто есть разные ответвления! Не все орут, как черти! Другие – молятся, как люди. Вот у нас, в Кобрине, самый большой молитвенный дом в Европе. А про тех, что ты говоришь – это другие. Есть протестантизм – это баптисты, протестанты, католики…
Тут я и заснул. Проснулся от того, что в палате стало жутко холодно. Странно – вечерние батареи выдавали только половину тепла, в отличие от обеда. И тут, конечно же, мне захотелось узнать причину:
– Мужики, почему не топят?
– А ты что хотел, чтобы тебя кормили бесплатно, одевали, еще и топили?
– Да что тут думать… – тоскливо произнес Василий. – Как только начальство уходит домой – котельня наполовину. Вот тебе и наука.
Вчера к нам в палату заселили Валеру, восемнадцатилетнего пацана, на место выписавшегося алкоголика Анатолия. В больнице, кстати, в дерматологии, лежат в основном уголовники, алкоголики и лица без определенного места жительства. В общем, творческие личности. Так вот, этот самый Валера, очень боялся попасть в армию, поэтому его положили на обследование. Лечиться он отказывался – собирал таблетки под матрас и избегал процедуры. Мне он был неприятен, потому что как-то ляпнул что– то про мою собаку. Мол, дворняга, таких бить нужно. Идиот, в общем. А Игнат Петрович из соседней палаты, напротив – лечиться очень любил. Дилемма была в том, что он находился на лечении уже около трех недель, и врачи никак не могли понять в чем причина красноты, что равномерно окутывала его спину. Мази не помогали, капельницы тоже и уж тем более уколы. Игната Петровича, в прочем, ничего не смущало – он ел за двоих, спал за четверых, а говорил за целую палату. Но, как говорится, все тайное становится явным.
Походы на обед больше напоминали армию солдат, рвущихся в последний бой и, обычно, двери по всему коридору были распахнуты. В этот раз я решил не вести армию в атаку, а немного задержаться с томом Высоцкого. Дочитав до последнего предложения, я вышел на поле брани, медленно приближаясь к борщу и картошке. В одной из дверей, я увидел странную картину – какой-то старикашка ритмично и усердно терся о батарею. Приглядевшись, я увидел Игната Петровича. Игната Петровича и его таинственную батарейную болезнь. Через день его выписали – слухи в больнице разносятся быстрее, чем таблетки, а их нужно было пить три раза в день.
В силу своего заболевания я очень много нервничал и переживал по поводу и без повода. Успокоительное мне давали только по вечерам, да и то в виде укола и сонливости, как побочного действия. Моя нервная система страдала от перевозбуждения, как, собственно говоря, и кожа. Поэтому при очередной раздаче таблеток я попросил успокоительное:
– Милейшая, прошу простить, но, может, у вас есть что-нибудь, чтобы спать хорошо, успокоиться?
– Все вопросы к врачу. Выпишет – дам.
– Ольга Федоровна, поймите, мне очень неспокойно! Слишком много энергии! Мне срочно нужно успокоиться!
– Энергии, говоришь, много? Ладно, сейчас принесу таблетку.
Наконец, за долгое время в больнице, ко мне отнеслись по-человечески, вошли в мое положение. Я с нетерпением ждал заветного лекарства. Через несколько минут открылась дверь, в ней стояла Ольга Федоровна, которая протягивала мне швабру:
– Курашов, вот вам таблетка от энергии! Помойте пол в туалете, а то там совсем закурено.
Мою суетливость, как рукой сняло. Пол был вымыт, а туалетный подоконник украшала изящная пепельница, сделанная из «Белого золота», нефильтрованного. Кажется, все были довольны, а главное – успокоились.
Краем уха, отдыхая после уборки, я услышал разговор сопалатников:
– Сема, так это что правда, что у тебя берут кровь из вены, а затем ее в задницу уколом загоняют?
– Ага. Правда. Фильтруют.
– Дааа, все у нас через жопу делается.
В целом, я был всем доволен. Время прошло быстро и весело.
И лишь ошибка в табличке, что висела у меня над кроватью, напоминала мне о несовершенстве этого мира, правильно же через «о» – розетка.
