«День на день у нас не приходится. Можем с двух часов до самого вечера сидеть, и никого не будет. А бывает, как сегодня: в пятнадцать минут третьего уже привезли первого пьяного. Кого привозят? Да всех подряд. Мужчин и женщин, без сознания и буйных, работающих и безработных, приличных и самых пропащих. Мужчин, кстати, больше намного. Но и женщины попадаются — одна в день точно бывает. Сегодня вот «приехал» 32-летний безработный. Еще трех часов нет — он уже на ногах не стоит».

[See image gallery at litary.net]

«В изоляторе 3 палаты, всего 8 коек. За год через них прошли 2460 человек, из них 157 — женщины».

[See image gallery at litary.net]

«Настоящих буйных у нас мало. Но для них есть специальное кресло для фиксации: усадил, руки-ноги привязал. Правда, мы его даже раз в год не используем. Как и лекарства, которые заготовлены на случай инфаркта или других приступов. В основном, привозят нам тех, кто уже стоять сам не может. Но и с ними проблем не меньше. Их же принять надо, осмотр провести — есть, там, травмы или кожные заболевания. Потом они в трубочку должны подышать. И только потом мы отправляем их в палату. До шести утра они спят, а утром идут домой».

[See image gallery at litary.net]

«Кстати, холодно, как в вытрезвителе, говорят не просто так. Снимите куртку, посидите полчасика — сами почувствуете». 

«Внешний вид и поведение доставленных в изолятор это отдельная тема. Вам повезло, что вы в начале рабочего дня пришли. Вечером у нас такой запах стоит — вы бы тут и полчаса не выдержали. Часто они немытые, ходят прямо под себя, случается рвота. Падают на сотрудников, обрывают им то погоны, то пуговицы. В общем, приятного мало. Но это мелочи».

«Уходят от нас, кстати, обычно молча. Кто-то, бывает, даже благодарит. Есть те, кто угрожает, жалуется, что лучше бы мы его на улице оставили. Но, в основном, люди нормально себя ведут. Зимой, например, бомжи, бывает, сами в машину запрыгивают, чтобы только отвезли их в теплое место. И вообще, большая часть понимает: если бы не мы, они бы просто замерзли на улице».

[See image gallery at litary.net]

«Услуги» наши платные. 375 тысяч за «постой». Плюс штраф от 75 тысяч. То, что человек находится пьяным в общественном месте, — это административное правонарушение. Если он повторно нарушает закон или не оплачивает предыдущее пребывание в изоляторе, то штраф может вырасти до 300 тысяч. Долги, конечно, наша самая большая проблема. Приходится через суд направлять приставов по месту жительства или работы. Но с безработного эти деньги взыскать крайне трудно». 

[See image gallery at litary.net]

[See image gallery at litary.net]

Фото: Дмитрий ПОЧИНОК

Инвалид 1 группы по зрению Вячслав Тышук, учредитель и руководитель брестской офтальмологической клиники «БелМикоф плюс» рассказал LITARY, как жить с пользой несмотря ни на что.

[See image gallery at litary.net]

Зрение я потерял, когда мне было девять лет. Заболевание на сегодняшний день не лечится. Три года учился в Жабинковской специальной школе-интернате для детей с нарушениями зрения. В фойе первого этажа учебного корпуса в мои годы висели портреты 27-ми великих людей, которые были слепыми или слабовидящими и добились большого успеха в разных отраслях науки. Я всегда подходил к этому стенду и восхищался. Помню Галину Скороходову, которая была слепоглухонемая и получила степень доктора психологии…

Когда я оканчивал школу, читать сам уже не мог, только небольшие тексты с лупой. Хотел поступать на специальность «Кибернетика», но врачи отклонили мою кандидатуру. Поступил в Брестский пединститут на физмат. Принес ректору целую пачку вырезок, книжек великих людей и говорил: «Вот, смотрите. Почему им можно было, а мне нельзя?» С меня взяли подписку, что если зрение ухудшится, я сам уйду.

«Принес ректору целую пачку вырезок, книжек великих людей и говорил: «Вот, смотрите. Почему им можно было, а мне нельзя?»

В 1989 году я впервые попал в филиал клиники Федорова в Чебоксарах (Межотраслевой научно-технический комплекс «Микрохирургия глаза» имени академика С.Н.Федорова – прим. авт.) Был потрясен уровнем этого центра. В детстве родители возили меня и в Польшу, и в Германию, но никто не мог мне помочь, не могли даже установить причину моего заболевания. И вот в Чебоксарах врачи впервые установили причину болезни.

Я обратил внимание на то, что белорусов в центре почти нет. Спросил – почему? Мне ответили, что у нас нет представительства этой клиники. Когда я поехал второй раз, предложил им пробовать открыть представительство в Бресте.

В 1993 году подписал первый договор с клиникой. На первом этапе это было легко. Мы организовывали в Бресте консультации. Поток желающих был сумасшедше большой. По итогам обследования мы формировали группы, и люди отправлялись в Чебоксары. Затем развалилась рублевая зона и появилась проблема с обменом денег. А человек, допустим, уже сделал операцию на один глаз и должен делать на другой… В 1995 году в поселке Мухавец мы организовали полноценный центр с пансионатом на 30 мест, операционными, всеми вспомогательными службами и кафе. Тут постоянно работали российские специалисты. Но в 1999 году арендодатель поставил условие —  выкупить здание. Денег, чтобы выкупить помещение в 1000 квадратных метров, у нас не было.

Мы остановили работу до июня 2000 года. Но город был заинтересован, чтобы такой центр существовал. Власти предоставили нам помещение. До августа 2003 года арендовали блок в Центральной городской больнице, пока не вышел декрет президента, запрещающий госмедучреждениям сдавать площади в аренду частным компаниям, которые занимаются медицинскими видами деятельности.

«Я очень спешил, чтобы до того, как стану полностью зависимым от других людей, у меня было рабочее место, чтобы я мог содержать семью и быть кому-то полезным»

[See image gallery at litary.net]

Мы снова вернулись к варианту диагностики в Бресте, а оперирования в Чебоксарах, чем и занимаемся по сей день. Только сейчас в Россию отправляем на самые сложные операции, которые в Беларуси не сделают лучше.

Почему я в свое время я этим занялся? Я прекрасно знал свое заболевание, изучил его. Я знал, что у меня есть лимит времени, что рано или поздно у меня будет 1-я группа инвалидности и я не смогу заниматься многими вещами. Я не хотел, как говорят, сесть на печь и сидеть. Не мог так сделать, я бы кончился как личность. Я очень спешил, чтобы до того, как стану полностью зависимым от других людей, у меня было рабочее место, чтобы я мог содержать семью и быть кому-то полезным. Я создал рабочее место сам себе. Кроме того, сейчас из 14 штатных работников у нас работают 7 инвалидов. В коллективе они полностью на равных, и много пользы приносят людям.

Нет ничего невозможного, все можно преодолеть. Главное — поставить цель: я не хочу быть на обочине жизни, я не хочу быть кому-то обузой. И все станет возможным.

Фото: Маргарита ЛИТОШЕНКО

Мы все хорошо знаем, с чего начинается утро. Не торопись представить чашку кофе – представь-ка чашу унитаза. Без эспрессо и дурак проживет, а вот без «белого друга» уже никуда. Но ведь ты не думаешь, что все нечистоты испаряются из канализации сами собой? То-то же. Встретишь ассенизатора – пожми его мужественную руку. Именно он утречком заряжает свою цистерну фекалиями, пока ты еще лениво листаешь «контактик». LITARY прокатились по Бресту с ассенизатором Александром Павельчуком, который рассказал, что можно найти в выгребной яме.

[See image gallery at litary.net]

«К запаху быстро привыкаешь, за полдня где-то. Только после отпуска тяжело. Кажется, так уже воняет, что сил нет. Даже дышать сложно, и в машине, и рядом«

Рабочий день начинается в 8 утра. До этого мы с другими ассенизаторами встречаемся на автобазе. Получаем у диспетчера адреса, где сегодня будем откачивать нечистоты. Пообщаться мы можем только утром, потому что на протяжении дня если и встречаемся, то только на сливной станции. Остальное время я езжу один. В бочку влазит 3,5 тонны фекалий. Не на всех адресах хватает одного раза. Приходится возвращаться назад. Но мне нравится. Есть время подумать, пока едешь, никто не мешает.

Я работаю ассенизатором 11 лет. До этого был просто водителем. Подвернулась такая работа – согласился. К запаху быстро привыкаешь, за полдня где-то. Только после отпуска тяжело. Кажется, так уже воняет, что сил нет. Даже дышать сложно, и в машине, и рядом. Поэтому утром хочется надышаться на весь день, пока не в рейсе.

[See image gallery at litary.net]

«И они же сами виноваты: накидают в выгребную яму тряпок каких-то, бутылок, пакетов. Нахожу штаны какие-то, куртки даже»

Зимой запах, конечно, слабее. Поехал бы ты летом со мной, блевал бы дальше чем видел. Да и говно зимой мы не откачиваем – только канализацию. Она воняет не так сильно. Зато летом начинается. Вот я не понимаю наших людей. Они просят приехать, ты делаешь свою работу. Но мало кто поможет. И они же сами виноваты: накидают в выгребную яму тряпок каких-то, бутылок, пакетов. Нахожу штаны какие-то, куртки даже. Понятно, рукав забивается и разрывается. А внутри же говно, и оно все на тебя выливается, и тебе туда руками надо лезть. Так никто даже воды не вынесет руки помыть! С ног до головы замажешься, а потом же в машину все это несешь.

[See image gallery at litary.net]

«Если где-то трубу прорывает, то мы воду откачиваем. Бывает, полы вскрываем сами, потому что подвала нет»

Когда сезон закаток начинается, то это тушите свет просто. Вот прошлым летом кочан капусты достал из ямы, серьезно. Про всякие помидоры, огурцы, яблоки вообще молчу. У нас люди почему-то считают, что им место в туалете. А техника летит, все не вычистишь – начинаются жалобы. Так не бросай ты в дырку ничего – и все будет нормально чиститься. Так нет, даже пакеты мусорные полные бросают.

Но мы не только говно откачиваем. Если где-то трубу прорывает, то мы воду откачиваем. Бывает, полы вскрываем сами, потому что подвала нет, а дом подтопило. И по ночам на такие вызовы выезжаем. И ничего не поделаешь, просыпаешься – и в путь.

[See image gallery at litary.net]

Работа специфическая, но родные нормально относятся. Я же не хожу в рабочем дома. Пришел – постирал. Надо чаще – стираю чаще. У нас на базе и душ есть. Так что домой я чистым прихожу. И вообще, мы чистюли, может, похлеще некоторых.

Я люблю свою работу. Потому что утром получил заявки – и уже знаешь объем, что нужно сегодня сделать. Я не «высиживаю» в кресле с 8 до 5, а делом занимаюсь. И с людьми пообщаешься, и с коллегами. И пока едешь, всякие мысли в голову приходят. Работа как работа, в общем. Не лучше и не хуже остальных.

[See image gallery at litary.net]