В пьесу вошли монологи брестчан на тему языка и белорусской идентичности. По словам режиссера Дениса Федорова, в каждый последующий спектакль будут добавляться новые монологи, в том числе записанные во время обсуждения постановки.

LITARY решил пообщаться с актером моноспектакля Анатолием Баранником и узнать у него про сложности подготовки спектакля.

— Анатолий, расскажи, это твой первый опыт в документальном спектакле?

— Да. Я, наверное, еще до конца не понял, что есть документальный спектакль. Пытаюсь, несу что-то, а получается или не получается – я не знаю. Меня сейчас бесит, что мне легко это делать. Я не понимаю эту технику подачи. И я сейчас чувствую себя слепым котенком.

— По сути, в спектакле ты выполняешь роль передатчика чужих мыслей и монологов?

— Да и меня это сейчас угнетает. Я что в театре (Брестский академический театр драмы и музыки, прошлое место работы актера – прим. авт.) играл вроде самого себя, но чужими словами, что сейчас. И я начинаю задумываться: кто я вообще?

— Продолжая тему озвучивания чужих мыслей: сложно ли говорить словами людей, с которыми ты не согласен? Наверняка, есть такие монологи.

— Да, такие монологи есть. И нет, не сложно. Потому что ты должен. А вот получается или нет – это другой вопрос. Но ты должен абстрагироваться. В театре ты не всегда играешь те роли, которые ты хочешь играть. И не всегда тебе достаются те персонажи, которыми ты, быть может, хотел бы быть, кем хотел себя чувствовать. Это одна из сторон профессии актера. Если ты будешь нести только то, что тебе нравится – ты будешь нравоучением заниматься и марализаторством.

— Насколько я знаю, ты сам интервьюировал брестчан для сценария спектакля. Скажи, хотелось ли поспорить с некоторыми из них?

— Я принимаю любую точку зрения. Какое я имею право запрещать человеку думать иначе чем я? Ведь если брать интервью только у правильно, как тебе кажется, настроенных людей, то получится однобокий материал.

— Интересно, а вот сам ты говоришь на белорусском языке в повседневной жизни?

— Канешне, калі трэба, я магу падтрымаць размову на беларуская мове, але гэта для мяне пэўная праца ў галаве (говорит цитатой из одного из монологов спектакля – прим.авт.). Я не думаю на белорусском. Разбирая новые монологи, я чувствую, что у меня во рту русское мясо. Язык, мышца – она русская.

До 9 класса я не ходил никогда на белорусский язык. Потому что я родился здесь и сразу уехал с родителями. Я обколесил и Россию, и Украину. Позже (после возвращения в Беларусь – прим.авт.), чтобы не ходить на белорусский, прикрывался постоянно российским паспортом. В 9 классе у меня его забрали, но я продолжал говорить, что мне это не надо, что я не буду на нем говорить, что я гражданин России. А видишь как повернулось. Теперь у меня не стоит вопрос: нужен мне белорусский язык или нет. Я не ставлю перед собой цель стать „беларускамоўным грамадзянінам”. Такой цели нет. А вот выучить белорусский язык – да.

— И что тебя останавливает?

— Я вообще очень умный и классный человек, но ленивый. Я не только не говорю по-белорусски, но и еще много классных вещей не делаю из-за своей лени. Но я пытаюсь с этим бороться. Начал бороться совсем недавно, еще и года не прошло. Но уже чувствую легкую усталость (смеется).

Фото : Вадим Якубенок

Андрей Кашперский 

20 лет, режиссер, студент Академии искусств, брестчанин

— Впервые со съемками столкнулся в 12 лет. Знакомому знакомого подарили телефон с видеокамерой, и он очень этим хвастался. Тогда я предложил всем ребятам со двора снять что-нибудь на эту камеру. Это был постановочный сюжет на секунд 50, где было задействовано около десяти человек… Бредовое, конечно, видео, но вот бы его снова увидеть!

Раньше я смотрел те фильмы, которые транслировали по немногочисленным телеканалам.

Это были по большей части голливудские боевики, комедии, ужасы, триллеры. До лет 15-ти я пересмотрел столько американского мейнстрима, что мог бы составлять кинокаталоги. После я много читал киножурналов, статей на киносайтах, смотрел кучу фильмов о кино и узнал, что существует что-то еще кроме голливудского мейнстрима. Я узнал об американском и английском арт-хаусе. И до лет 17-ти просматривал непопулярные зарубежные картины таких режиссеров, как Дэвид Линч, Даррен Аронофски, Гас Ван Сент, Жан-Пьер Жёне, Терри Гиллиам, Ричард Келли, Спайк Джонз, Ричард Линклейтер, Джим Джармуш и другие.

Мое увлечение фильмами очень обширно.

Выудить из кинематографа любимых режиссеров или любимые картины будет очень и очень сложно. К списку уже перечисленных  могу добавить Андрея Звягинцева, Алексея Балабанова, Алексея Германа, Квентина Тарантино, Кристофера Нолана, Стенли Кубрика, Джеймса Кэмерона, Клинта Иствуда, Томаса Альфредсона, Томаса Винтерберга, Денни Вильнёва, братьев Коэн, братьев Дарденн, Дэвида Финчера, Пхака Чхан Ука… Для меня это очень близкая и опасная тема. Могу говорить об этом вечность, но думаю, кого-то может уже стошнить.

Кино не развлечение, кино — искусство.

И оно не должно быть гамбургером, оно не должно доносить каждому зрителю банальные истины, всячески его развлекая. Кино должно быть личным. Нужно выкручивать из себя собственные чувства, мысли, эмоции и переводить их на экран. Я понял, что нужно руководствоваться сугубо личными ощущениями и опытом, чтобы получилось что-то стоящее. Не копировать чей-то стиль, а постараться создать свой, даже если он будет совершенно «дурным» и странным, не похожим ни на что. Но если это ты, значит это верный путь.

Удачные проекты для меня те, что еще не сняты.

А вот любимые, пожалуй, есть. Очень люблю «Я тебя слушаю» за то, что это была весьма искренняя работа в том ключе, который мне очень близок и интересен. В будущем я бы хотел попробовать развить стиль, зачатый в той работе. Снимать ее было безумно интересно, мы с моим другом и оператором Ильей Коваленко всю ночь до съемок продумывали образный ряд, пытались визуально развить нетипичное воображение парня, который хочет сделать предложение возлюбленной. На автовокзале вообще никто не мешал и не тревожил, это было очень странно, ведь обычно на съемках всегда случаются какие-то инциденты с зеваками или милиционерами.

Еще у меня есть несколько любимых работ, где мы с ребятами откровенно дурачились, такие как «Внезапно» или клип на песню Devendra Banhart — Your Fine Petting Duck.

Мне они нравятся тем, что это чистый полет воображения и дурачества, и тем, что работы, на мой взгляд, интересно проработаны стилистически, а что касается «Внезапно», то и идейно. Я хотел на уровне жесткого стеба затронуть такую тему, как изгой общества, в данном случае изгой на уровне внешнего уродства — большая голова. Я хочу изучить эту тему глубже в своих следующих проектах.

Мне кажется, «Чрево раздвоения» поднимает проблему высоколобого артхаусного кино. «По секрету» скажу, что придумывали мы этот фильм во время самих съемок и нашей сверхзадачей было сделать пародию на сугубо авторское, непонятное массам, «интеллектуальное искусство». Я ни в коем случае не говорю, что мне не нравятся фильмы подобные тем, что снимает Алехандро Ходоровский — да он же гений! — но все же я ставлю под сомнение те режиссерские методы, которые используются в некоторых таких андеграундных произведениях.

Мне кажется, что люди часто переоценивают интеллектуальное значение существующих там многозначительных метафор и символов, делают вид, что понимают их, еще и весьма разнообразно трактуют.

Хотя сами авторы признаются, что придумали это «просто так» или «мне показалось это забавным» или еще чего в этом духе. Как раз «Чревом раздвоения» я хотел показать то же самое. Всем своим друзьям и знакомым я представляю это кино с ремаркой «это настоящий артхаус, не все понимают…», и мне очень интересно наблюдать за реакцией зрителя, который пытается делать вид, что понимает и анализирует все на экране, а к концу пытается сдержаться, чтобы не сказать «что это за фигня?!» Интересно даже, что натурально пародийные титры не всех наводят на мысль, что «Чрево» — стеб. С некоторыми людьми мы проговорили по поводу многозначительных символов и метафор около получаса, и они воспринимали это весьма серьезно. Главное в этом деле — серьезное и вдумчивое выражение лица. Посмотрите хотя бы последний фильм Ходоровского «Танец реальности» или дебют Линча «Голова-ластик» и вы меня поймете. Кстати, название пришло после финального монтажа. Мне требовалось что-то ну очень артхаусное и пародийное, и мы с моей девушкой придумывали десятки дурацких словосочетаний вроде «Волосы боли» или «Пальцы гнева», но в итоге она предложила, как мне кажется, идеальный вариант.

Мне в мои наивные 20 лет хочется верить, что у нашего поколения есть шанс снимать действительно художественное кино, в которое мы бы вкладывали самих себя, а не стереотипные представления о ментах и партизанах.

Мне кажется, что режиссер в Беларуси, как и в любой другой стране, в своих фильмах должен высказывать собственные жизненные переживания и наблюдения, при этом находить им качественное и интересное художественное обрамление. Главное для режиссера — снимать. Снимать и учиться на собственных ошибках. Вкладывать большие деньги в свои проекты и не получать за это ни гроша. К этому нужно быть готовым. И если режиссер идет снимать кино ради денег, особенно в Беларуси, он никакой не режиссер и ему стоит забыть об этой карьере. И вообще искусство требует больших жертв, а не все знают о том, что кино это искусство… Но и развлекательного кино в Беларуси нет. Не знаю, что делать. Я просто мечтаю снимать хорошее кино…

Дерево имеет свойство умирать. Потому здания из древесины не всегда долговечны. Хорошо сохраняются такие постройки только при хорошем уходе. Остальные – пожалуй, только чудом. Как усадебный дом Рейтанов в Грушевке Ляховичского района. Построенный еще в 18 веке, он до сих пор стоит на окраине деревни. Но, оставшийся без хозяйской руки, постепенно приближается к разрушению.

Сегодня от роскошной некогда усадьбы Рейтанов осталось немного. Родовая усыпальница, въездная брама, флигель и несколько хозпостроек – всего 12 зданий. В их числе и усадебный дом. Среди былого великолепия он выделяется своими размерами. Вблизи даже приходится запрокидывать голову, чтобы увидеть мансардный этаж. И весь он создан из дерева. С одной стороны, это уникальный пример деревянного зодчества. С другой – бомба замедленного действия. Уже теперь выбор материала в пользу дерева играет злую шутку с домом.

От времени оно стало хрупким, и постройка медленно, но верно разрушается.

Методист по охране историко-культурного наследия отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Ляховичского райисполкома Наталья Скрипник рассказывает, что усадебный дом включен в Государственный список историко-культурных ценностей.

Но хозяина у него нет.

Из всего ансамбля повезло только двум конюшням – они на балансе СПК «Ляховичский». Сам усадебный дом и другие постройки довольствуются лишь покровительством шефствующих организаций. Среди них все тот же СПК «Ляховичский», средняя школа №2 Ляховичей и Ляховичский аграрный колледж. Раз в год они получают письменное напоминание, что территорию вокруг объекта нужно привести в порядок.

— На уборку они выходят каждый год. А в этом апреле в Грушевке даже проводили районный субботник. Тогда было много техники, работали организации со всего района. Убрали все, что можно было убрать. Правда, не везде можно подъехать из-за деревьев, но по возможности комплекс постарались привести в порядок, — Наталья Скрипник рассказывает о мероприятии и поясняет, что самих зданий работы не касаются. То есть о реставрации речь не идет. Проект реконструкции, конечно, существует. Но на его реализацию в местном бюджете просто нет денег.

Видя, как Грушевка постепенно угасает, художники Змитер Юркевич и Алесь Родин из Минска решили помочь усадьбе своими силами. Весной прошлого года они создали арт-сообщество имени Тадеуша Рейтана – самого известного уроженца Грушевской усадьбы. Депутат Сейма от Новогрудского воеводства, именно он выступил против разделов Речи Посполитой в конце 18 века.

Змитер Юркевич рассказывает, что первый день основания сообщества отметили грандиозным весенним субботником. На протяжении двух лет активисты проводили и противоаварийные работы, установили информационные стенды с историей зданий и рода Рейтанов. С тех же пор имя Тадеуша постоянно звучит на фестивалях современного искусства «Дах». В Грушевке он проходил уже два раза и неизменно собирал арт-активистов со всей Беларуси.  Художники говорят, таким образом они хотят привлечь внимание к судьбе разрушающейся усадьбы.

Но Змитер считает, что важнее вернуть истории само имя Тадеуша Рейтана.

Сегодня оно практически забыто. А грушевский уроженец, говорит художник, в числе национальных героев мог бы занять одно из важнейших мест. Рейтан – пример безоглядной любви к Родине и патриотизма, которым не страшны ни угрозы, ни наказания, ни искушения. Широко известна картина Яна Матейко, где Тадеуш лежит у дверей зала заседаний с разодранной на груди рубахой. Художник изобразил сцену, когда Тадеуш хотел сорвать «Разделительный сейм» и кричал «Убейте меня, но не убивайте Отчизну!»

— Возмущает, что Тадеуша Рейтана причисляют к полякам, хотя по происхождению он был белорусом и отстаивал интересы своей земли. Белорусская ветвь рода Рейтанов не раз отметилась в культурной сфере на малой родине. А для местных жителей они были добрыми опекунами. Возможно, из-за польской мифологии их считают недостойным упоминания в Беларуси. Но для молодежи такой пример патриотизма необходим, — Дмитрий Юркевич отмечает и то, что местные власти с энтузиазмом поддерживают инициативы минчан. Райисполком помогает в организации фестиваля «Дах». В Минкульте дали разрешение на проведение работ в усадьбе. Письма с предложением назвать именем Рейтана улицы в Минске, Новогрудке и Ляховичах тоже приняли благосклонно.

На следующий год выпадает 275 лет со дня рождения Тадеуша Рейтана. В арт-сообществе считают, что это хороший повод вернуть имя героя белорусской истории. А с ним, уверены художники, изменится и отношение к самой усадьбе. 26 сентября в райисполкоме пройдет сессия Совета депутатов, на которой обсудят будущее усадьбы в Грушевке. Змитер Юркевич надеется, что комплекс все же останется в собственности государства. И со временем станет историко-культурным центром республиканского значения. Память – материал потверже дерева. На ней даже самая хрупкая деревянная усадьба простоит еще долгие годы.

Действующие лица:

• Зоя Ивановна – директор Брестского отделения Белорусского детского фонда;

• Артур – волонтер со стажем;

• Андрей – участник клуба любителей Вольво;

• Вова – водитель, пользователь социальной сети Вконтакте;

• Игорь –  водитель, друг Артура;

• Семен – водитель, друг Артура;

• Ольга и Вова – водители, пользователи социальной сети Вконтакте;

• Жанна – хозяйка конюшни и клуба любителей лошадей «Казаки»;

• Ольга – волонтер, тренер на конюшне;

• Женя – владелец каруселей, давний друг Артура;

• Сергей – владелец бара «Лондон», друг Артура;

• Михаил –  координатор игры  «Лазертаг»;

• Зинаида Петровна –  директор боулинг–клуба «Cosmic»;

• Саша – фотограф, друг Артура;

• Катя – фотограф, участник группы «Отдам даром! Брест»;

• Фонд «Новое поколение», подарили семьям мультиварки.

Каждому ребенку нужна поддержка. Особенно, если он из детского дома или, как в нашем случае, из детского дома семейного типа. Именно поэтому в помощь детям и многодетным семьям проводятся разные благотворительные акции. Инициатором одной из них стал Артур Фархутдинов. При поддержке Брестского отделения Белорусского детского фонда он организовал мероприятие «Подарим солнце детям», которое уже стало традиционным.

Могла ли я подумать, что совершенно случайно, через десятого знакомого, узнаю о подобной акции? Могла ли я представить себе, что есть так много небезразличных к окружающим людей,  живущих рядом со мной в одном городе?

С Артуром я познакомилась через интернет, от него же узнала о мероприятии. Многочисленные посты в социальной сети ВКонтакте позволили совершенно разным людям найти друг друга и объединиться  для сотворения доброго дела.

Сцена первая

Субботний день. Выдалась дождливая погода. Подхожу к дому и  вижу группку ребятишек, ожидающих приключений. Представляюсь. Дети сначала неуверенно поглядывают на меня, но потом все же знакомятся с тетей–журналисткой. Подъезжает  машина, полная ребятни из Томашовки. Их привезла очень милая молодая пара, очевидно, родители. Пользуясь моментом, я задаю им вопрос, который давно меня интересует: как люди приходят к тому, чтобы стать приемными родителями?

– О, нет! – смущенно улыбаются они. – Нет, что вы…

Пытаюсь выкрутиться из ситуации:

– Я  подумала, что раз вы привезли детей, значит, родители…

– Нет! Мы просто помогаем! – дружно отвечают они. – Но мы в процессе, – улыбается парень.

Рассаживаемся по машинам и едем. Я в одном автомобиле с фотографом Катей, сижу на переднем сидении рядом с  водителем Вовой. Пока едем, разговариваем, и выясняется, что его девушка – подруга Артура, поэтому он здесь.

Сцена вторая 

На подъезде к конюшне в Щебрине нас встречают звонким лаем черные псы.

– Ого! Стадо собак! – восторгается один из моих маленьких спутников.

Выйдя из машины, мы попадаем в кучу ласкового и дружелюбного меха.

Подойдя к конюшне, мы видим лошадей черной, белой, рыжей масти, кучерявых, с косичками, с незабываемыми голубыми глазами – совершенно разных, грациозных, неповторимых лошадей.

– Ооо! Илья! Улыбайся! – бегет с  телефоном мальчуган, снимая всех на видео.

Самой ласковой и любвеобильной лошадкой оказывается Вила. Ничего не боясь, она кладет голову прямо на плечи каждому, кто подходит для этого по росту.

– Ой! Мама! Они плюются!

– А я пойду давать кушать коняшкам!

– А я покормлю свою любимушку! –  доносится со всех сторон.

Дети находят сено и усердно кормят лошадей, чтобы никого не пропустить и не обидеть.

Жеребец Сармат тыкается теплой мордой в руки, проверяя, нет ли в них чего–нибудь вкусненького. Создавая музыкальный фон, котенок под крышей пытается привлечь к себе внимание жалобным мяуканием. Часть ребятишек организовает бригаду по спасению несчастного животного.

Остальные ребята носятся с сеном. Теперь конюшня скорее напоминает улей, заполненный трудолюбивыми пчелами.

Молодой приветливый парень незабываемой внешности, бородатый, в красной бандане, оказывается конюхом с еще более необычным именем – Ричард. Он рассказывает, что любой человек всегда может приехать посмотреть  на лошадок в  удобное ему время. Сам Ричард находится в конюшне с 9.00 до 19.00 часов. И я уверена, с каждым посетителем Ричард будет таким же дружелюбным, каким он был с нами, каждому поможет и подскажет все, что нужно.

Услышав мотор автомобилей, дети выбегают встречать тренеров.

– Какого коня будем выбирать? Серого?

– Белого! Белого!

– Ну, да. Куда же без него.

– Какого еще?

– Черного! Рыжего! Темного!  – наперебой кричат детишки.

– Вот этого!!!

– А, нет! Кучерявый кусается! А этот рыжий пойдет? Он любопытный такой.

– Графа! Графа!

– А еще Скарлет возьмем! Будет у нас белый и две рыжих! Эту черненькую? Она у нас молодая и своенравная такая.

– Давайте эту лошадку! – показывают детки на дальний загон.

– Это мой! Давайте я вас со своим Гулливером познакомлю! Это у меня травмочки от него. Он добрый, только баловень, играться любит! Где наступить, где нечаянно толкнет! – смеется Жанна. – А есть вкусняшка какая–нибудь для него?

Девочка достает конфету «Шоколапка».

– Сейчас вы увидите, как он будет кланяться! Надеюсь, коликов у него не будет!

Засмотревшись на поклоны Гулливера, мы совсем забываем, что приехали кататься!

– Кто поможет мне седлать коня?

С быстротой ветра дети кидаются помогать. Хватая седла, торопятся быстрее сесть на лошадок.

– Закидывай ногу! Держись!

Самым первым седлает коня шустрый мальчик Кирюша. Провожать к выгулу идут все вместе, и там начинаются катания. Мамам также предлагают поучаствовать.

– Лошадьми управлять нужно ногами и голосом. Тянуть за поводья не нужно. Это привычное заблуждение, – поясняет Андрей детям.

– Лошадка топнет, грязькой кинет! – продолжает веселить детей Андрей.

Глядя на все это, я и сама хочу покататься. И тут же мое желание сбывается. Сама не помню, как я взбиралась на лошадь, думаю, это было забавно.

Моя белая лошадка оказывается «кинозвездой» – она участвовала в съемках фильма «Брестская крепость», ее снимали и в рекламе. С тренером Ольгой мне тоже везет: она много интересного рассказывает о лошадях, в том числе и о том, как ими надо управлять. Оказывается, Ольга приехала сюда как волонтер. Она не одна помощница в этот день, волонтеров тут достаточно. Как рассказывает Ольга, их всех объединяет любовь к лошадям, и они с радостью готовы делиться ею с детьми.

Несмотря на то, что идет мелкий дождик и на ботинках собралась тонна песка, мы, счастливые и довольные, двигаемся дальше. Следующая наша остановка –  брестский парк им. 1 Мая.

Сцена третья 

Парк пуст — на улице прохладно. Чтобы как–то согреться, Андрей предлагает детям пробежаться.

– Шесть кругов вокруг озера!

– А мне очень холодно.

– Тогда тебе двадцать! – подшучивает над ребятами Андрей.

До начала работы каруселей дети уже так набегались и нарезвились, что я не понимаю, откуда еще у них сила берется!

Ребята с таким азартом бросаются к  надувным лодкам и батутам–банджи с резинками, так весело хохочут, так радуются, высоко взлетая вверх, что мне и самой хочется поозорничать вместе с ними.

Да и как тут было удержаться! Даже мама Галя соглашается принять участие в этом  аттракционе.

– Я полетела! Прощайте! Ой, что–то мало. Как–то не высоко. Ого! Стойте–стойте!

– Мало! – кричит Андрей. – Невысоко!

– Ой, мамочки!

– А вы не хотите? – обращаюсь в маме Лене.

– Ой, что вы! Я смотрю на них, и все внутри переворачивается!

Пока детишки развлекаются, мне удается поговорить с мамами.

Мама Галина:

— Раньше мы жили в Минске. Там у нас две квартиры, хороший ремонт, машина. Полтора месяца живем в Бресте. Моя сестра растит восьмерых приемных детей уже 6 лет. Приезжали к ней в гости на каникулы, и так нравилось нашей семье! С таким удовольствием проводили время! У меня двое детей своих, а тут захотели тоже взять, помочь. Старшего, Илью, я сама выбрала, а остальных деток предложили. Я посмотрела, и они мне понравились. Дети все хорошие! Нет такого, чтобы не по душе. Послушные и добрые ребята. Нас всех вместе 10 человек живет. В Бресте мне нравится больше, чем в Минске. Здесь спокойно так, даже кажется, люди добрее!

Мама Елена:

— Самую первую мы взяли Викторию, а потом с сыном ездили  смотреть на девчат. Приехали домой, и встал вопрос: кого брать будем? «Давай мама всех возьмем!» – « Ну, давай!». Так и забрали всех: 5 девочек и Кирюху. Шесть лет уже с этими детками! А живем в Томашовке. В Бресте у нас квартира большая, но я деревню больше, чем город, люблю. Там спокойнее. У меня самой три взрослых сына. Дома еще двое маленьких на временном содержании. Дети все очень хорошие! Я обижаюсь и злюсь, когда посторонние говорят, что ребенок детдомовский  не такой, как все. Все детки хорошие, просто с ними нужно заниматься, уделять время и внимание. Как и любым другими детям! Ничем они не отличаются. Сестра моя родная, Галя, приезжает часто и говорит: «Как мне у тебя нравится!» И мне у них тоже очень нравится. Дети добрые и отзывчивые. Нас предупреждали, что будет очень тяжело. Тяжело, конечно, было. У каждого ведь свой характер. Приспособиться нужно, все новое, семья новая. А сейчас такого нет  как раньше, и помогают мне и привыкли все друг к другу. Особенно хорошо, когда и другие люди помогают. Вот Зоя Ивановна – директор детского фонда – нам помогает. И Артур. Он с другими волонтерами уже к нам приезжал домой. Конкурсы устроили, шарики надували прямо в поле, около дома. Дети долго–долго вспоминали. Артур хороший парень, и дети его быстро приняли. Когда услышали про Артура, очень обрадовались! И про сестру с детьми Зоя Ивановна сказала. Так и нашлись!

Мама Елена оказалась очень разговорчивой. Но время, которое было запланировано на развлечения в парке, уже подходит к концу, да и дети устали.

– А куда мы сейчас? – спрашивает Настенька.

– В бар, – отвечает Андрей.

– В бар??

– Ну, да. В ресторан, если хотите, – смеется. – А потом из автоматов стрелять!

– Ура!

Не знаю, как у детей, но у меня силы уже на исходе. Все–таки энергии ребятам не занимать.

Сцена четвертая 

У входа в бар «Лондон» гостей встречает сам владелец – Сергей Романченко. Детишек вкусно кормят и дают время перевести дух.

Сцена пятая

После обеда ребята едут играть в стратегическую развлекательную игру «Лазертаг».

«Лазертаг» — командная игра, которая имитирует боевые действия с использованием специальной экипировки. В костюм каждого из участников интегрированы особые датчики, реагирующие на безопасные лазерные выстрелы из специальных автоматов.

Именно эта игра детям нравится больше всего.

Сцена шестая 

Последняя остановка в этот насыщенный день –  боулинг. И тут ребята от души веселятся.

Получив подарки, усталые, но довольные и уже подружившиеся, дети и взрослые прощаются в надежде увидеться снова.

Эпилог

Я была не просто сторонним наблюдателем ни с чем не измеримого детского счастья, я участвовала в нем сама. Я уже и забыла, как ощущать себя ребенком. Кажется, уже давно перестала верить в доброту и бескорыстную помощь. До этого дня. Я не только познакомилась с  замечательными и  отзывчивыми людьми, но и открыла для себя мир дружелюбия, сказки и детского счастья, которого не было бы без искренней и бескорыстной любви.

Фото: Александр СМИРНОВ, Екатерина ИСАЕВА

Брестчане, выпускники брестского лицея имени Пушкина, сегодня они покоряют Великобританию. Собственная уникальная разработка уже принесла молодым людям известность, но на достигнутом они не останавливаются. Почему велосипед – хороший фундамент для бизнес-идей и что нужно стартаперам для развития, LITARY узнали у победителей шоу канала ВВС Артема СТАВЕНКО и Кирилла ЧИКЕЮКА.

— Мы не то чтобы совсем уж иммигранты, — признаются парни, – переехали в Англию недавно, но обязательно собираемся однажды вернуться в Беларусь. В Туманном альбионе молодые люди обосновались в 2008, после окончания Белгосуниверситета и Академии при Президенте. А пока до возвращения далеко, парни продолжают учебу по выигранным грантам: Артем – в Университетском колледже Лондона, а Кирилл – в аспирантуре Оксфордского университета. Правда, одним гранитом науки белорусы не ограничиваются.

Наверное, уже не осталось тех, кто не слышал бы о триумфе Артема и Кирилла в шоу Dragon’s Den британского канала ВВС. В центре внимания зрителей оказалась уникальная разработка молодых белорусов, которая и стала основой собственной компании Артема и Кирилла. Но обо всем по порядку.

— Мы видели, что велосипеды наступают широким фронтом по всему миру, что все больше поездок на работу совершается на двух колесах — рассказывают парни. – Все больше людей пересаживаются с машины на велосипед, и в некоторых европейских странах продажи велосипедов сегодня обгоняют количество проданных автомобилей.

Мы заметили устойчивый тренд к энергосбережению и стремлению вести здоровый образ жизни, который во многом связан с велосипедным движением.

А потом попытались порассуждать, как это использовать. И однажды на берегу реки родилась идея, которая со временем эволюционировала в то, что мы имеем сейчас.

Если описать суть разработки Артема и Кирилла, то это такая система светодиодов, которая позволяет проектировать на низкой скорости видео и изображения, адаптированные для велосипедных колес. Таким образом создается яркая и нестандартная рекламная площадка. К слову, именно рекламные проекты и пиар-акции – то, на чем сегодня специализируется компания молодых брестчан.

— А на телевидение мы попали так, — рассказывает Артем. – Шоу Dragon’s Den проходит ежегодно, и попасть туда хочет просто огромное количество людей. Например, в прошлом году на программу пришло более тысячи заявок. По статистике телеканала ВВС, шоу смотрят примерно 15-20% британцев, после чего выпуски расходятся по всему миру через Интернет. Мы заполнили анкету на сайте настолько убедительно, насколько смогли. И случилось чудо – нам позвонил продюсер и пригласил на пробное собеседование в студии. Все прошло успешно. А уже потом были съемки передачи в Манчестере.

В итоге инвесторы предложили парням более 100 тысяч долларов инвестиций.

Но… брестчане от сторонних вложений отказались!

— Почему? Если бы мы согласились на чужие деньги, тогда нам пришлось бы расстаться с 40% компании и большой долей независимости в принятии решений, — объясняют молодые люди. – Мы верим в свой проект, и потому надеемся, что нам самим будет под силу самостоятельно реализовать его до конца.

Тем более что первые шаги разработки в мире рекламы уже принесли награды. Так, система Артема и Кирилла получила премию Кембриджского университета, приз компании Shell и Университетского колледжа Лондона. Кроме того, по версии Смарта проект вошел в топ-100 самых перспективных компаний Великобритании.

И если рано или поздно парни планируют вернуться в Беларусь, есть повод задуматься: а приживется ли разработка на родине?

Артем и Кирилл уверены: приживется.

— Во всем мире уже давно стало понятно: чем более город развит в велосипедном смысле, тем более он продвинут, — объясняют они. – Видно, что и наша страна движется в этом направлении. Пока не так много велосипедной инфраструктуры, но они появляются. И с развитием велодвижения в Беларуси наша разработка будет все более актуальна. Впрочем, уже сейчас мы планируем рекламные и социальные проекты для белорусских компаний, которые хотели бы рассказывать о себе на протяжении всего Чемпионата мира по хоккею в мае следующего года.

Артем и Кирилл признаются: стоило пожить какое-то время в Британии, чтобы понять:

в Беларуси масса талантливых людей, которые могут реализоваться и на родине, и в любой стране мира.

— Правда, заметно, что порой им просто не хватает информации, чтобы увидеть нужное направление для движения, — говорит Артем. – Не буду оригинальным, если скажу, что нужно пытаться и пробовать все, что можно. Даже когда это кажется безнадежным. Стартаперам хотим пожелать старания, особенно в получении мнения потенциальных инвесторов. Именно эти люди дадут честный и полезный совет, ведь за свои слова они отвечают деньгами.

Ну а в планах Артема и Кирилла – только усердная работа по продвижению и внедрению собственной разработки. Успешное начало – еще не все, что нужно хорошему стартапу. До финиша далеко, а молодые белорусы лишь на старте. Но сомнений нет: совсем скоро и белорусские велосипеды озарятся яркой идеей брестчан.

Фото из архива Артёма СТАВЕНКО

За плячыма гэтага чалавека не адзін горад. Александрыя Егіпецкая, Патсдам, Талін, Рыга, Варшава і Кракаў… На пачатку 90-х да спісу “працоўных месц” архітэктара дадаюцца беларускія мясціны – Мінск, Пінск, Воўчын. І паўсюль пасля сябе Віктар Вільк пакідае толькі прыгажосць. Аб тым, як майстру працуецца ў нашай краіне, LITARY пагутарылі з самім архітэктарам.

— Спадар Віктар, раскажыце, калі ласка, як лёс прывеў вас у Беларусь.

— Усё пачалося ў 1993 годзе. Пасля заканчэння архітэктурнага факультэта Кракаўскай палітэхнікі я падтрымліваў сувязь з прафесарам Тамашам Зінам, з якім сябраваў і Казімір Свёнтэк – беларускі рымска-каталіцкі біскуп, які ў 1994-м стаў першым кардыналам з вашай краіны. З атрыманнем незалежнасці ў Беларусі пачалі ўзнаўляцца структуры Каталіцкага Касцёла і, адпаведна, вярталіся будынкі. Узнікла патрэба рэстаўрацыі мінскага катэдральнага касцёла, і Казіміру Свёнтэку параілі мяне і маю фірму ў якасці спецыялістаў. У параўнанні з прапановай расійскіх калег наша гатоўнасць скончыць рэстаўрацыю за чатыры гады і з меншымі выдаткамі падалася біскупу больш прывабнай. Так я пачаў працу ў Беларусі, і працягваецца яна ажно да сёння.

— Што было пасля мінскай катэдры?

— Іншая сталіца – палеская, горад Пінск. Там Казімір Свёнтэк меў намер аднавіць не толькі касцёл, які сёння з’яўляецца цэнтрам Пінскай рымска-каталіцкай дыяцэзіі. У планах кардынала была таксама рэканструкцыя карпусоў былога кляштара францысканцаў, дзе да нямецкай акупацыі размяшчалася Вышэйшая духоўная семінарыя імя святога Тамаша Аквінскага. Усім вядома, што гісторыя паўтараецца. Так і Казімір Свёнтэк, які гэтую семінарыю ў 1939-м скончыў, праз 62 гады стаў яе першым рэктарам пасля аднаўлення дзейнасці ва ўжо незалежнай Беларусі.

— Праца ў Пінску скончылася ў 2001-м, чаму рэстаўрацыю ў Воўчыне не пачыналі так доўга?

— Бо толькі праз шэсць год касцёл Найсвяцейшай Тройцы перадалі ва ўласнасць Пінскай дыяцэзіі. Яшчэ год спатрэбіўся для таго, каб завяршыць падрыхтоўчы этап да рэстаўрацыі. Толькі ў 2009-м пачалася насамрэч сур’ёзная праца.

— Што больш за ўсё вас уразіла ў Воўчыне?

— Жахлівы стан касцёла. За савецкімі часамі ў ім быў склад угнаенняў і ядахімікатаў, якія літаральна з’елі сцены з сярэдзіны. Ва ўсёй Еўропе такіх помнікаў архітэктуры толькі два – у Дрэздэне і Італіі. А ў Воўчыне ён стаяў без даху, закінуты.

— А на чым палягае яго ўнікальнасць?

— Гэта адзін з выдатнейшых узораў паркавай сакральнай архітэктуры позняга барока. У воўчынскім касцёле эстэтыка гэтага стылю дасягнула свайго апафеозу. Нідзе больш магнатэрыя і шляхта не назірала за Імшой (літургіяй – нат. аўтара) з лож – такіх самых, як у тэатры. Больш за тое, касцёл быў родавам і дамовым, што таксама адрознівае яго ад астатніх.

— Падчас рэстаўрацыі знайшлі што-небудзь сенсацыйнае?

— У скляпеннях натыкнуліся толькі на пахаванне Антонія Чартарыйскага. Што да рэштак апошняга караля Станіслава Аўгуста Панятоўскага – гэта вельмі цёмная гісторыя.

Аднойчы кардыналу Казіміру Свёнтэку патэлефанавалі і за дзве тысячі даляраў прапанавалі вядро каралеўскіх костак. Ён, вядома, не ўспрыняў званок сур’ёзна. Бо даследчыкі да сёння дакладна не ведаюць, дзе пахаваны кароль. А тут – вядро костак…

Вельмі спадзяваліся, што адшукаем капсулу “фундаторову”, але надзея не спраўдзілася. Відаць, нас апярэдзілі. Па вялікім рахунку, нічога асаблівага рэстаўратараў тут не чакала, бо касцёл быў у заняпадзе, а значыць, сюды кожны меў доступ і мог рабіць што ўздумаецца. Дарэчы, шмат знаходак звязана менавіта з разбурэннем: гэта кулі ў ваконных рамах, і ляпніне, падрэзаныя балты на вежы, каб яна хутчэй абрынулася…

— Вы рэстаўруеце касцёл ужо пяты год, ці не шкодзяць яму такія працяглыя працы?

— Наадварот, нават дапамагаюць. Я не лічу, што гэта страчаны час, бо на працягу некалькіх гадоў мы давалі сценам высахнуць як мае быць. За гэты час на паветры стала менш і хімікатаў. Бо раней, калі чалавек трапляў у храм, ён адразу мог заўважыць, што тут цяжкая атмасфера, складана дыхаць. Цяпер гэтага няма.

— Зразумела, што касцёл у Воўчыне – не самы вялікі аб’ект, на якім вы працавалі. Увогуле, які з праектаў па ўсім свеце вам найбольш дарагі?

— Для мяне самыя каштоўныя – Мінск, Пінск і Воўчын. Таму што гэтыя праекты я рабіў сам ад пачатку і да канца. Калі раней у маёй адказнасці былі толькі пэўныя часткі працы, то ў Беларусі ад мяне залежыў лёс вельмі важных і вельмі каштоўных помнікаў архітэктуры і, што больш важна, гісторыі.

— Воўчынская святыня, вядома, будзе прыцягваць людзей. А як зрабіць мястэчка яшчэ больш прывабным у турыстычным сэнсе?

— Калі б я быў больш маладым, я бы заснаваў фонд і аднавіў усю урбаністычную структуру мястэчка – палац Чартарыйскіх, водныя каналы, паркі, цэрквы, сінагогу. Карацей, заклаў бы тут вялікі турыстычны цэнтр. І касцёл тады б яшчэ больш уражваў!

Брестчане Игорь и Павел рассказали журналу LITARY, зачем и как продвигают философию в сети, и попытались объяснить на пальцах, что же такое «экзистенциальное непроходимое».

Игорь, рисует принты

– Что для тебя экзистенциализм? В какой-то момент это было просто модно, как и многие другие течения…

–  Сегодня экзистенциализм снова в тренде. Для нас же это в первую очередь способ общения друг с другом. Сама философия экзистенциализма близка нам по духу, поэтому именно в этом направлении мы решили «творить».

– Будешь смеяться, но для меня просто непроходимой стеной было само понятие «экзистенциализм». Вот как человеку среднеобразованному объяснить – что это за философия такая и как она влияет на вашу повседневную жизнь?

– Да, оно такое – экзистенциально непроходимое. В двух словах… Философия жизни, которая является чем-то большим, нежели поесть, поспать и удовлетворить другие первичные потребности. Как влияет на нашу жизнь? Несомненно, только усложняет ее.

–  Жизнь и так штука нелегкая. Ладно – себе усложняете, но зачем, так сказать, в массы несете?

–  Опыт показывает, что вокруг нас есть экзистенциально настроенные массы, которым нужна пища для ума. А мы что-то вроде кулинаров в этом деле.

– Кстати говоря, много ли в Бресте экзистенциалистов? Может и свой клуб уже есть… Анонимный?

–  Ну… как минимум двое уже есть.  Вообще, истинный экзистенциалист – одиночка, он на клубы свою жизнь не разменивает.

– То есть это серьезная духовная работа… А каково зарабатывать деньги на духовном? Вы же продаете принты?

– На этот вопрос лучше меня ответят церковники. Мы-то вроде и продаем, но еще ни одного не продали, разве что друг другу.

– Значит, идея «20-40 тысяч рублей за принт, который можно напечатать на чем угодно» провалилась? Неужели экзистенции набили брестчанам оскомину? Или люди просто не привыкли покупать рисунки?

– Не то чтобы провалилась, скорее, переосмыслились. А брестчане о нас и не знают, наверное. Нам чуть больше месяца, и среди наших подписчиков из Бреста пару человек.

– Интересно, если бы Сартр жил сейчас, создал бы он собственную страницу «Вконтакте» или Твиттере?

– А почему нет?

– Да, мир не стоит на месте. Как рисуешь? Где черпаешь идеи для рисунков?

– Рисую в графическом редакторе. Идеи черпаю в нашем основном проекте. Собственно, идея печатать философские мысли и цитаты на майках и плакатах, а не только публиковать в сети, родилась именно в этом проекте.

– Более 1 500 подписчиков! Массы в наше время нуждаются в философии. Советуете им что-то читать или просто постите цитаты-фото? Просвещаете народ или делаете это только для себя?

– 1 500 на самом деле не так уж и много. Советов не даем, а предлагаем, как я уже говорил, пищу для ума. Стараемся подбирать интересные стихи, цитаты, отрывки из прозы, которых совсем нет в ВК или которые встречаются очень редко. Многие вещи ищем в настоящих бумажных книгах, а не в гугле. Этим паблик ИНАЧЕ отличается от основной массы подобных пабликов, которые по сто раз публикуют одни и те же цитаты, переполнившие интернет.

– Как думаешь, не являются ли рамки одного философского течения слишком узкими для понимания жизни?

– Жизнь, конечно, шире любых схем. Но экзистенциализм этим и хорош, что он не пытается объяснить жизнь и втиснуть ее в какие-то рамки. Он и есть жизнь. Он – способ существования.

– «Вконтакте» ты философ, а в жизни кто?

– Я сейчас нахожусь на профессиональном перепутье, поэтом вряд ли смогу однозначно идентифицировать себя… Брестчанин, 30 лет, наука, журналистика, арт-менеджмент.

– Было ли, что видел на улицах города людей с твоими принтами?

– Да, когда встречал Павла :)

– То есть вы сами носите свои взгляды на себе?

– Мы не скрываем свои философские взгляды!

– А какой любимый принт? Вот у тебя есть же вещи с твоими принтами?

– Их еще не так много, чтобы уже появились любимчики. Наверное, пока самый любимый – с Ницше, сделанный в духе советских плакатов на космическую тему. Ницше вообще ассоциируется у меня с космической бездной.

Павел, подбирает тексты

– Как объяснить, что такое экзистенциализм, например, ребенку? Чтобы было предельно ясно.

– Экзистенциализм – это когда ты голоден, неимоверно голоден, но накормить хочется не желудок, а ум. Экзистенциализм – пища для ума, уход в нечто иное, поиск себя, иногда даже бегство.

– А тебе хочется накормить не только себя, но и ближнего?

– Это тот случай, когда мне неизвестны вкус и желание ближнего, его предпочтения именно в эту секунду. Можно лишь примерно попасть в русло предпочтений толпы, а вот накормить одного человека – весьма затруднительно.

– И вы с Игорем пробуете «накормить толпу» философией… Скажи, почему вы решили продвигать экзистенциальные концепции через социальные сети?

– Социальные сети, на мой взгляд, – очень удачная почва для начинаний в этом деле.

– Как, кстати, подбираешь тексты?

– Тексты выбираем из книг, что есть в наших библиотеках, иногда читаем в Интернете. Читаем то, что интуитивно кажется хорошим.

– А перечисли излюбленных, самых экзистенциальных авторов.

– Очень нравятся Роберт Рождественский, Иосиф Бродский, Вера Полозкова, Владимир Маяковский, Жак Превер, Фридрих Ницше и Федор Достоевский.

– Вконтакте ты философ и литературолюб, а в жизни кто?

– В жизни студент первого курса, учусь на менеджера по туризму и гостеприимству.

– Игорь мне уже рассказал, что сначала вы хотели продавать принты, но затем отказались от этой идеи. А хотелось бы популяризировать свои взгляды так, чтобы люди на улице действительно носили майки с вашими принтами?

– Было бы очень приятно видеть наши принты на ком-то ещё, очень приятно. Наши рисунки я нахожу качественными, красиво оформленными и хорошо поданными, достойными светиться на одежде других.

– А какой любимый принт?

– Принт с Фридрихом Ницше.

– Как думаешь, в наше время Ницше завел бы себе паблик?

– Нет, плевать он хотел на всё это, думаю.

Легко ли попасть в Израиль?

Что интересно, почти ни одно из крупнейших туристических агентств Беларуси поездками в Израиль не занимается. В основном, это мелкие «конторы», которые, по словам Кати, доверия абсолютно не заслуживают. Так, за пару недель до вылета стоимость тура начала изменяться, гостиницы теряли «звездность», а место ночлега то и дело меняло прописку.
— Я хотела остановиться в Тель-Авиве, — рассказывает Катя, — но агентства настойчиво изменяли и цену, и город. В конце концов, я просто отказалась от этой затеи и решила организовать поездку своими силами. Забронировала авиабилеты, отель и стала узнавать, как получить израильскую визу и, наконец, отправиться в гости.

Катя, два года назад работавшая в США, лишь перед поездкой узнала, что в Израиль попасть гораздо сложнее, чем в Америку. Молодые люди в возрасте до 25 лет, ехавшие без пары, подозреваются в желании подработать в Израиле любыми способами. «Но даже если у тебя в паспорте вклеена израильская виза, это еще не означает, что в аэропорту контроль встретит тебя с распростертыми объятиями», — говорит Катя.

После такого досмотра проблемы с польским шенгеном или «националкой» не кажутся такими уж серьезными…

— В общем, визу я получила, хоть и паспорт был немного пострадавший – не так давно на него вылился гель для душа. В консульстве разводами на страничках интересовались не меньше, чем наличием всех документов. Наверное, это все-таки сыграло определенную роль. Потому что никаких распростертых объятий и улыбчивых пограничников, как в Штатах, в аэропорту Телль-Авива я не встретила.

От ворот поворот мне дали на первом же посту контроля.

Я не могу сказать, что именно во мне показалось не заслуживающим доверия, но факт остается фактом: бесконечные попытки выяснить, почему я решила приехать именно в Израиль, обрушились как снег на голову. Но все закончилось хорошо. Убедившись, что я приехала посмотреть эту прекрасную страну и заехать в гости к хорошей знакомой по переписке, меня отпустили и пожелали хорошего время препровождения. Сказать, что я была счастлива – ничего не сказать.

Долгие годы Израиль находится в состоянии войны, и любая подозрительная мелочь, по мнению израильтян, косвенно указывает на твои террористические намерения. Такое отношение можно понять, и мне пришлось проходить долгую проверку всех вещей и сумок.

Как привыкнуть к войне?

— Первый раз я увидела военный самолет в Тель-Авиве, когда мочила ножки на морском берегу, — рассказывает Катя. Стою, смотрю в небо – летит. Если в Израиле видишь самолет, это значит, что возможно начнется обстрел. На самом деле, каждый израильтянин, как только начинает звучать сигнал воздушной тревоги, обязан спрятаться. Но многие настолько спокойно относятся к постоянным налетам, что просто продолжают ужинать или читать.
Впрочем, на палестинской границе – а именно с Палестиной израильтяне находятся в конфликте – хладнокровие может потерять даже самый стойкий человек.

На всех экскурсиях действует негласное правило: гражданам Израиля, которые есть в автобусе, следует выйти.

На случаи обстрелов туристических автобусов не раз обращали внимание СМИ, но они, тем не менее, продолжаются и сегодня. Однако израильтяне, на чьих паспортах изображен семисвечник, не обязаны покидать автобус: все-таки экскурсия оплачена.

— Недалеко от палестинской границы экскурсовод попросил поднять руки тех, кто имеет гражданство Израиля, — продолжает Катя. В нашем целиком русскоязычном автобусе каким-то образом оказалась одна израильтянка. Худенькая, хрупкая девушка. Не то чтобы она согласилась выйти, но как-то, наверное, сама поняла, что нужно сделать.

Меня шокировала только одна вещь: как два мужика – гид и водитель – смогли оставить беззащитную женщину среди высоченных бетонных стен, сидящую на лавочке, когда ее жизни угрожает реальная опасность.

Больше пятидесяти лет палестинцы – в основном арабы по национальности – пытаются оказывать давление на израильтян, вернувшихся на свои исторические земли. Не удивительно, ведь Израиль – самая богатая страна в своем регионе. Здесь, между прочим, крупнейшая в мире бриллиантовая биржа. После каждой бомбардировки евреи пускают в Палестину и другие страны автобусы с едой и одеждой. Казалось бы, живи и радуйся. Но война не утихает до сих пор.

И действительно, мира здесь нет, как в европейских или американских странах. Но в Израиле и многое другое не так, как мы привыкли видеть. Живут и даже думают здесь люди по-другому.

Страна наоборот

Сегодня в Израиле люди живут не то чтобы по-другому, а скорее, вопреки тем условиям, в которых они вынуждены жить. Наверное, отсюда столь значительная разница в менталитете и культуре по сравнению с европейскими и другими странами.

– Все знают, – рассказывает Катя, – что еврейские надписи читаются справа-налево. Но не все знают, что иврит – государственный язык – был возрожден лишь чуть больше ста лет назад. До этого евреи в изгнании говорили на идиш, германском языке. Элиезер Бен-Йегуда, кстати, выходец из Беларуси, возродил иврит, который во многом стал национальной идеей всех евреев. Ну а потом народ получил собственное государство.

Его молодые израильтяне защищают собственными силами в призывной армии. Служат здесь и парни, и девушки — 3 и 2 года соответственно.

В Израиле развито сельское хозяйство, хоть и большая часть страны – это пустыня.

Денежные единицы – шекели – делятся на 100 агорот.

Но монеты в 50 агарот не существует, зато есть ½ шекеля.

Кстати, о деньгах. Средняя зарплата в Израиле – около трех тысяч долларов в месяц. Меньше тысячи ни одна организация платить не имеет права. По заработку – и цены на жилье. Катя говорит, что

недвижимость на «обетованной земле» стоит столько, будто она, как библейская манна, действительно спустилась с небес.

Поскольку подавляющее большинство населения – иудеи, то главный выходной день в Израиле – суббота. В субботу, по словам Кати, жизнь в стране останавливается. Чего нельзя сказать о Хаифе – городе, где больше всего эмигрантов из стран бывшего СССР. Они особым религиозным рвением не отличаются, поэтому здесь в «шабат» можно и в магазин зайти, и такси вызвать.

Отдых типичной еврейской семьи – это вкусный домашний обед в обществе всех родственников. «Веселиться они умеют не очень хорошо», – делится Катя впечатлениями.

В Израиле четко определенной границы между городами нет, едешь в автобусе как будто по одному большому городу. Однажды я спросила у водителя, проезжаем ли мы улицу «Бялек», нужную мне, на что он ответил: да, в трех городах.

– Поначалу я сильно путалась и вообще отказывалась понимать, что значит «выйди на такой-то улице в таком-то городе», – вспоминает наша героиня. – Потом, со временем, пообвыклась и перестала обращать на это внимание.

Что касается христианства, то во всем мире его последователи узнают о ключевых событиях своей религии из книг. В то время как вся израильская и палестинская земля – живая Библия. «Когда находишься в Иерусалиме, – вспоминает Катя, – даже если и хочется подумать о чем-то плохом, не получается это сделать…

Ощущение, что здесь ты ближе к небу и звездам, чем когда летишь в Израиль рейсом «Белавиа».

После поездки я совершенно иначе отношусь к Библии. Теперь для меня это еще и исторический источник…»

… Продолжать этот список «непохожестей» на белорусский (и европейский в целом) быт можно бесконечно. Кажется, что на маленьком клочке земли, затерянном на берегах Средиземного моря, собрались все противоречия и отличия в мире. Но в своей стране каждый выбирает сам, как жить правильнее. И нравится это кому-то или нет, мало кого волнует. Даже если постоянная война не смогла помешать израильтянам построить процветающее общество, то что же сможет помешать? Главное – видеть цель и идти к ней, не прекращая работу ни на минуту.

Фото: Екатерина ПРУСОВА