Главред отчего-то решил, что под материалом о еще не состоявшейся, но уже вызвавшей вселенский резонанс презентации должны стоять именно мои инициалы.

«Ты молод, тебе наверняка будет интересно!» — заявил он мне безапелляционно, с присущим пожилым людям неведением тем и явлений, интересующих умы моих соучастников по поколению. «Pineapple, как никак! У самого, небось, пятая модель?» — молодецки (так ему, по крайней мере, казалось) подмигнул он своим заплывшим глазом, закончив отнюдь не выдающуюся ни формой, ни содержанием речь.

Однако не прошло и трех дней – ваш покорный слуга услужливо сидел в павильоне, арендованном для презентации, протирая свой собственный зад и казенные штаны (нашему газетному магнату иной раз в голову приходят «замечательные» мысли, идея с журналистской униформой считалась одной из самых безобидных).

Публика, как водится, собралась разношерстная – в непосредственной близости от меня восседала «писчая» братия, пришедшая организованным табуном заблаговременно (в отличие от вашего покорного слуги), руководствуясь, видимо, какими-то только им известными принципами так называемой «журналистской этики». Имелась в небольшом количестве и «яппи-прослойка» — сегмент молодых людей, считающих себя вершителями судеб мира сего, на самом же деле имевших влияние лишь на офисные кружки с налитым в них офисным же кофе. А впрочем, не трожь — вонять не будет. Поэтому и зевак, представляющих большинство собравшегося populi, единственным существительным да причастным оборотом и опишу.

За кафедру тем временем практически с небес «спустилось» триединство:  ведущий, шоумен и первооткрыватель мероприятия (божественного в нем, правда, было с гулькин нос – только курчавая жиденькая бородка могла с натяжкой сойти за признак богоизбранности). На сей раз ведущим стал владелец компании Pineapple собственной персоной, чем еще раз подчеркнул важность события, ради которого все мы и собрались здесь.

— Дорогие друзья! – общепринятое начальное обращение, насквозь пропахшее псевдофилантропическим душком, продолжение обещало скучное и приторное. – Все вы прекрасно знаете, кто я такой и интересы чьей компании представляю.

Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы в очередной раз удивиться, и, я бы даже сказал, воздать дань техническому прогрессу.

Как вам всем наверняка известно, компания наша занимается изготовлением высокотехнологичной продукции, количество пользователей которой давно перешагнуло восьмизначный рубеж, за что и не устаю благодарить вас, друзья. Однако в данный момент речь идет не столько об отменном качестве нашей продукции, о котором четко свидетельствует количество наших продаж, сколько о новаторском подходе. Все течет, все меняется – сказал кто-то из великих, не помню, к сожалению, кто именно, и оказался прав! Конечно же, создать искусственный интеллект нам не под силу – пока! – однако мы семимильными шагами проходим тот путь, который еще несколько лет назад казался всем  нам непреодолимым.

Итак, прошу любить и жаловать – Pineapple 6!

На первый взгляд, аппарат ничем не отличается от предыдущей модели, однако, взгляните сюда – нет, дорогие друзья, эта не вторая внешняя камера, которая, кстати, была бы не менее актуальна и уместна, нет; вы видите перед собой высокочувствительный датчик, умеющий работать с памятью вашего головного мозга, а также с неким органом человеческого тела, имеющего дело с чувствами и эмоциями. Не стану вдаваться в нейрохирургические подробности – конференция с представителями данной отрасли науки запланирована на завтра, и все желающие могут во всех подробностях услышать все там.

На самом деле, все гораздо проще, чем может показаться на первый взгляд. Представьте ситуацию: звонит вам, скажем, приятель, постоянно требующий у вас денег в долг. И чтобы вы думали? Датчик, покопавшись, как говорится, в закромах вашей памяти, идентифицирует ваше отношение и чувства, испытываемые к звонящему, и вибросигнал будет исходить не от самого телефона, как было раньше, а от вашей же… печени! Ведь друг-то ваш «в печенках уже сидит», ха-ха! Соответственно, входящие звонки близких вам людей теплой и нежной вибрацией отзовутся в вашем сердце, а жаждущие общения с вами коллеги по работе или учебе удостоены будут вибросигналом в районе вашего мозга – ведь именно с этими людьми вам чаще всего и приходится запускать могучий мотор вашего интеллекта.

Вполне естественно, что многим наше нововведение покажется сущим пустяком, ненужной безделушкой – что ж, и это мнение имеет место быть. Однако мы склонны рассматривать изобретение новой технологии в контексте технического прогресса, о котором уже говорилось выше, в конце концов, именно «совокупление» идеального – чувств и эмоций, испытываемых нами по отношению к окружающей действительности, а точнее к людям, составляющим непосредственный костяк последней, – с потрясающим техническим оснащением вскоре и приведет нас к выше обозначенному идеалу – искусственному  интеллекту.  Ведь, как известно, к покупке нашей продукции мы не принуждаем никого – вы сами делаете свой выбор – позволю себе заметить, правильный – в пользу качества, новаторства и удобства. Благодарю за внимание.

«Уважаемая и горячо любимая мной редакция «Мегаполиса»! Пишу вам с просьбой, сути которой я и сам до конца не понимаю, надеясь лишь на вашу прозорливость.

Видите ли, живу я на периферии, богатств материальных практически не имею – так, на пропитание да на учебу. Однако речь сейчас не о моем плачевном финансовом состоянии, хотя и о нем я в иной раз поговорил бы с удовольствием.

Все мои товарищи, друзья и подруги, давно уже имеют Pineapple пятой серии, я же который год хожу со старенькой Lokia. Но ближе к делу. Скопив энное количество денег за определенный, довольно продолжительный, надо отметить, срок, вознамерился было я купить себе «пятерку». Однако, приехав в городской магазин, увидел я новинку от той же компании, продавец, завидев меня, тут же принялся восхвалять достоинства новой модели, не забыв упомянуть и о «потрясающей технологии» (ну да вы знаете о ней, у вас и материал был, с коим я позже и ознакомился – великолепно написан, между прочим!) В общем, купился я на все эти байки да на акцию, сулившую солидную скидку.

И знаете, что?!

Отныне каждый звонок, что поступает на мой новый телефон, заставляет вибрировать, как бы это выразиться помягче… мою пятую точку, если вы понимаете, о чем я!

Кто бы мне не позвонил – девушка, друг, подлый завистник Ник – любой звонок отдается вибрацией лишь в моей филейной части, о которой в инструкции ни слова ни сказано!

Не знаю, в вашей ли компетенции решать подобные вопросы, но все же сердечно прошу – сделайте что-нибудь! Ехать еще раз в город мне не с руки, да и денег нет, а жить с постоянно вибрирующей задницей – так себе удовольствие! Заранее благодарный, преданный вашей газете, Кир».

Закончив читать письмо, я поднял глаза на главреда, ожидая увидеть в его дряблом лице если не удивление, то, как минимум, усмешку. Однако старый черт превзошел все мои ожидания, поманив меня пальцем, так и не проронив ни слова. Удивляться пришлось мне: заглянув в приветливо открытый рукой главреда ящик его собственного стола, я узрел там несколько стопок писем, заботливо перетянутых резинкой.

— И таких вибрирующих жоп у меня – около сотни, — без тени иронии сказал мой начальник, обведя рукой эпистолярное богатство, – а ведь аппарат-то только два дня назад в продажу поступил! Готовься, студент.

Виктор Олегович слыл отменнейшим дворником. На всей территории подведомствованного ему района днем с огнем не сыскать работника коммунальных служб, хоть сколько-нибудь близко приблизившегося к мастерству этого санитара города.

С каким вдохновением Виктор Олегович приводил в порядок стройплощадку, закрепленную за ним документально! С какой любовью и кротостью подбирал он остатки скромных пиршеств необразованных строителей-молдаван, трудящихся на благо капиталистического общества! С волнением в сердце и золотом в руках Виктор Олегович ежедневно выходил на свой жизненно важный пост, пускай и не всегда в трезвом состоянии, но всегда лишь с чистыми помыслами! Власти города могли спать спокойно, зная, что территория, отведенная под постройку очередного гипермаркета, вычищена и вылизана с чувством осознания коэффициента полезного действия.

Андрей Алексеенко. Дворник, 2010 г

Еще в юности, будучи только-только закончившим школу желторотым юнцом, а по совместительству – абитуриентом, Виктор Олегович позволял себе заигрывания с восточной философией: все эти буддистские и даосистские учения казались ему настолько привлекательными, что мысль о поступлении на философский факультет не оставляла Виктора Олеговича в покое. Однако, последовав практичному совету практичного же отца, в то время работавшего слесарем, провинциальный философ поступил в местное ПТУ, не переставая, тем не менее, холить и лелеять мечту конечного воссоединения с Буддой, свято веруя, что тот принимает в свои божественные чертоги не только лысых монахов в оранжевых одеяниях, но также и простых сварщиков третьего разряда (именно эта специальность и была вписана впоследствии заботливой и волосатой рукой директора «хабзы» в диплом об окончании училища).

Но проживание в колоритной России не могло не оставить отпечаток: бабочка Чжуан-Цзы не желала сниться Виктору Олеговичу — если, конечно, не считать постоянно являвшуюся ему во сне бутылку водки неудачной метафорой Морфия. Таким образом, Виктор Олегович нашел себя в прагматичном экзистенциализме, идеально подходящем русскому менталитету. Труды культовых мыслителей этого учения (словно созданного для оправдания бытия русского человека), с которыми Виктор Олегович знакомился во время коротких перерывов между поисками работы, уверили его – жизнь бессмысленна в сути своей, определенной цели не имеет, а посему стараться вылепить из себя что-нибудь более менее стоящее Виктору Олеговичу расхотелось. Осмыслив все прочитанное, он устроился на работу дворником, считая, что заработка должно хватать лишь на вещи необходимые. В данном амплуа выступали у Виктора Олеговича две номинации – водка и закуска. Оклада дворника с лишком хватало как на первое, так и на второе – Виктор Олегович был в некотором роде счастлив.

Но сегодняшний день обещал закончиться мрачно – владелец строящегося гипермаркета соизволил явиться на объект, всем своим видом и поведением возмущая аскетичного Виктора Олеговича: нерусское лицо его являло окружающему миру гримасу непреходящей злобы, свиньи глазки без сомнения могли бы стать эмблемой скупости и жадности, а суетящиеся потные руки, постоянно находившиеся в движении, так и норовили дать Виктору Олеговичу подзатыльник, словно тому было семь лет и он только что совершил нечто ужасное.

— Ответь-ка мне, дворник, — вопрошал хозяин своим зычным голосом, — почему так грязно везде?! Я тебя спрашиваю!

— Так это, — невнятно отвечал Виктор Олегович, переминаясь с ноги на ногу, — рано еще, господин начальник, восемь часов стукнуло только. Я обычно часов в девять приступаю, когда рабочие уходят.

— И где же твои чертовые рабочие, дворник?! – кричал хозяин, обводя пустующую стройплощадку рукой. – Нет никого уже, а ты сопли жуешь! Я за что тебе деньги плачу, дед?! Живо! А с этими мордами молдавскими я еще разберусь, черти!

— Сию минуту все будет сделано, господин начальник! – подобострастно отвечал Виктор Олегович, думая, однако, совершенно по-другому.

«Чтоб ты сдох, филистер несчастный!», — мизантропическим вихрем пронеслась в голове дворника уже вербально оформленная мысль. 

В тот же миг хозяин стройки согнулся пополам, словно желая хорошенечко проблеваться, что и сделал спустя несколько секунд. Однако рвота его не напоминала ни последствия алкогольной передозировки, ни результат пищевого отравления – аккуратно, практически беззвучно выблевав собственные кишки и прочие органы, визуально незнакомые Виктору Олеговичу, начальник опустился в образовавшееся кровавое месиво.

«Что же это происходит такое?! – подумал ошалевший от увиденного зрелища дворник, — преставился, что ли?»

Подойдя к телу, Виктор Олегович убедился в том, что жизнь оставила начальника.

«Что же делать-то теперь?! – недоумевал он, нервно теребя воротник рабочей робы. – Милицию вызывать придется. О, легка на помине, стерва! Чтоб тебе пусто было, мусоровоз проклятый!» — в сердцах воскликнул Виктор Олегович, узрев приближающийся уазик – не забыл он о бесчисленных вояжах в районный вытрезвитель, казавшихся ему безосновательными.

Милиционеры, сидевшие в подъезжающей машине, вытянули шеи, высматривая стройплощадку. Видимо, почуяв что-то неладное, водитель повернул в сторону Виктора Олеговича, благо что тот, размахивая руками, всем своим видом давал понять, что требуется помощь.

Однако в ту самую секунду, когда ретивые защитники правопорядка уже готовы были выскочить из уазика, инстинктивно чувствуя премию, случилось непоправимое – врезавшись в невесть откуда взявшуюся на стройке бочку с бензином, патрульная машина вместе со всем своим человеческим содержимым взорвалась, повергнув Виктора Олеговича в еще больший шок.

«Интересная картина, — размышлял Виктор Олегович, уже порядком уставший думать, — все то, чему я даже в мыслях приказываю прекратить существование – уничтожается?! Требуется проверка, господа присяжные: желаю, чтобы стройка пропала!»

Услышав звук разрываемого воздуха, Виктор Олегович посмотрел вверх, успев заметить приближающийся метеорит, габаритам которого мог бы позавидовать сам Тесла. Соприкоснувшись с землей, космическое тело стерло с лица оной все строительные сооружения, с таким трудом возводившиеся в течение полугода работящими гастарбайтерами.

«Что ж это за мир такой?! – думал Виктор Олегович, созерцая последствия катастрофы, инициатором которой стал он сам. – Отныне каждый дворник имеет право вершить дела божественные?! Отныне мироздание может менять, как ему заблагорассудится?! Нет, все это мне не нравится! Я в таком мире жить не желаю!»

И теперь то, что лишь с натяжкой и по старой привычке можно было бы назвать Виктором Олеговичем, окружало лишь темно-синее небытие. «Быть может, поспешил я с выводами?», —осенило субстанцию, бывшую в свое время великолепным дворником. — Быть может, не только разрушение, но и созидание было подвластно мне?».

«*** тебе», — ответило небытие, поглотив вопрошающее без остатка.

«И приснится же чушь такая!», — пробудившись ото сна, подумал китайский пес по кличке Пиз-Дцы, почесывая свою пятую лапу.

— Токен, принеси бас-гитару!
— У меня нет бас-гитары.
— Ты же черный, у тебя в подвале есть бас-гитара!
[Токен с удивлением обнаруживает бас-гитару у себя в подвале]
— Токен, сыграй че-нибудь!
— Я не умею играть на бас-гитаре.
— Ты же черный, ты умеешь играть на бас-гитаре!
— Меня тошнит от твоих стереотипов!
[Токен, пытаясь взять пару нот, с ходу проигрывает сложную бас-партию]

                                                                                              (из м/ф «Саус Парк»)

Ян Ярославович Тишкевич – концентрация «белорусского». Преподает (и весьма успешно) белорусский язык в белорусском же вузе (БГУ, естественно), все свое свободное время отдает делу благородному и достойному – возвращает согражданам своим нерадивым потерянную белорусами идентификацию, фундамент которой сильно пошатнула соседствующая Российская Федерация, не иначе как «своей территорией» и «малороссией» Родину нашу не именуя.

Как и любой другой скучный обыватель, пускай даже и уверенный в своей самодостаточности, имеет семью, состав которой исчисляется тремя живыми единицами – женой Василисой да двумя дочерьми: Олесей и Алесей. Родителей своих Ян Ярославович сильно любил и с почестями похоронил, когда те, практически одновременно, с миром почили, словно один не мыслил свою жизнь без другого (стоит отметить, что данное «происшествие» Ян Ярославович пережил стойко и почти хладнокровно, свято веруя, что в той, божественной Беларуси, предкам его будет если не лучше, то уж по-крайней мере не хуже).

По божьему веленью, по чиновничьему хотенью случилось так, что личное присутствие нашего героя потребовалось в соседской «ворожьей и шляхетской» Польше, где, тем не менее, и порядочные люди существовали: в прекрасном городе Вроцлаве какой-то из белорусских центров (сплошь состоящий из поляков, правда) задумался таки об истории соседнего государства и о ее, соответственно, незнании, ибо ассоциативный ряд, всплывающий в голове у любого поляка при упоминании слова «белорус», был довольно краток и исчислялся всего тремя словами – «виза за покупками». Фонетическое созвучие этих слов в сердцах белорусов отзывалось теплом и нежностью.

Однако Ян Ярославович, с переменным успехом прожив на матушке-земле ни много, ни мало сорок два года, так и не удосужился побывать за границами собственного государства, считая все территории, располагающиеся к западу от «голубоокой» оплотом капитализма, разврата и пошлости, поборником которых мнил себя, сколько помнил.

И все же долг – чувство неискоренимое, в самом сердце белоруса укрепившееся; да и близнецы давно соблазняли папу на предмет покупки планшетов, стоимость которых в Польше, как известно, на порядок ниже (что Ян Ярославович, ярый противник капиталистически настроенной экономики, объяснял тем, что «качество ихней продукции забугорной хуже, чем у белорусских аналогов!» Тезис этот, правда, представлялся довольно сомнительным, ибо еще не пробил тот час, когда «Горизонт» посмеет осчастливить нас линейкой современных планшетников).

Тем не менее, собрав вещи, жизненно необходимые в командировке (Библия на белорусском, молитвослов на том же и несколько романов Короткевича), Ян Ярославович отправился в аэропорт, откуда должен был отлететь прямиком во Вроцлав.

Удобно устроившись в кресле самолета «Белавиа», тут же отказавшись от предлагаемого обеда, в состав которого входили ненавистные националистически настроенному желудку Яна Ярославовича «заморские гамбургеры», главный наш герой мирно погрузился в царство Морфия, и на этот раз встретившего его чудными видениями.

Снились Яну Ярославовичу обе его девочки, резво бегущие по ржаному полю, поющие неизменную «Купалинку», собирающие неувядающие венки из полевых цветов. Блаженная улыбка, не покидавшая уст Яна Ярославовича во все время глубокого сна, привычного в самолетах, вызывала небольшие подозрения у его соседей, наталкивая тех на мысли толка довольно сладострастного. Ну да бог с ними, окаянными!

[See image gallery at litary.net]

Пробудился Ян Ярославович аккурат для того, чтобы успеть ознакомиться  с прелюбопытнейшей статьей, напечатанной в «Аргументах и фактах» – бесплатно раздаваемой в самолете газете (свежесть которой казалась весьма сомнительной). Статья эта название имела «Русский медведь», и, как и сказано ранее, великое множество интересной информации в себе содержала.

«Иван Михайлович Сидоров, гражданин Москвы, по профессии – преподаватель географии, по призванию – путешественник, да и просто добрейшей души человек задумал несколько недель тому идею интересную и опасную: путешествие в Америку на автомобиле. А так как Иван был человеком дела, то тут же мысль свою в жизнь и претворил, загрузив машину необходимыми продуктами, навигатор нужными картами, и отправившись покорять сначала европейские, а затем и американские дороги.

В европейской части пути проблем с машиной у путешественника не возникло (что лишний раз доказывает качество продукции отечественного автопрома, ведь в свой вояж Иван отправился на «Ладе Калина»), однако по прибытии в Новый Свет, практически сразу после схождения с атлантического парома соотечественнику нашему пришлось совершить непреднамеренную остановку, в ходе которой он и узнал, что верный конь его железный все же не выдержал огромных нагрузок и дал сбой – аккумулятор разрядился.

Тем не менее, Иван Михайлович докатил свой автомобиль до ближайшего здания, на первый взгляд показавшегося фермой. Табличка на входе подтвердила ожидания: «Фермерские угодья Сэма Уошингтона». 

Дальнейший рассказ пойдет от лица непосредственного участника событий – Ивана Михайловича Сидорова, спасшегося практически чудом.

«Ну так пошел я, значит, на ферму эту, а оттуда мне навстречу – мужик, крепенький такой, в этом, как его? Комбинезоне джинсовом, с лопатой в руке. Я и говорю ему:

– Хэллоу, май френд, ай нид хелп!

Ответил он мне тогда солидно, конечно – как огрел меня лопатой по башке! Ну и отключился я, естественно.

Очнулся в клетке уже, выставленной на заднем дворе. Фермер этот, увидев, что очухался я, в дом-то зашел, да с балалайкой – русской, настоящей, я еще удивился тогда – и с бутылкой водки сразу и вышел.

– Тэйк ит, – говорит, – энд юз фо дэстинейшн. Ю ноу, вот ай мин, – и дает мне, значит, принесенное.

Я, ясное дело, поначалу отказываться стал, однако Сэм – а это был именно он – тут же схватил свое орудие, с которым я уже свел свое знакомство, так и перестал я артачиться, забренькав на балалайке да водочку с горла попивая. Фермер смотрел на меня и от радости щерился.

Дальше, стало быть, и того хуже – посадил меня в фургон да по всем ближайшим городам и весям возить меня стал, детишкам и взрослым показывая, приговаривая:

– Тру рашн бэар, е!

[See image gallery at litary.net]

Слава Богу, забрел он как-то со своим представлением в поселение эмигрантов русских, которые и спасли меня, позвонив в полицию. Оттуда передали меня посольству, а уже потом отправили домой. Машину, гады, так и не вернули!»

Вывод из этой жестокой, но в то же время весьма поучительной истории напрашивается сам собой: система образования нашего государства должна гораздо больше внимания уделять непосредственно произношению иностранных языков. С целью усовершенствования подобного рода программ министерством образования уже выделены субсидии».

«Жуть какая, – подумал Ян Ярославович, откладывая газету. – А впрочем, поделом им, опричникам поганым!»

Самолет благополучно совершил посадку во Вроцлаве. Сойдя по трапу, Ян Ярославович осознал, что часом ранее, отказавшись от обеда, подписал своему желудку приговор на неопределенный срок: тот уже завел свой мотор и звуки издавал беспощадные. К счастью, за долю секунды срок приговора стал вполне определенным, так как увидел Ян Ярославович прямо перед собой лоток с жарившейся картошкой, так милой белорусскому чреву. Туда и направился.

За незначительный отрезок времени, проведенный в пути к спасительному картофельному оазису, герой наш успел заметить странную особенность: поляки, встречавшиеся ему по пути, все, как один, смотрели на него либо с нескрываемым удивлением, либо с плохо скрываемым страхом. Однако считая эти взгляды исторически обоснованными да делая скидку на свой на предельной громкости урчащий желудок, Ян Ярославович на эти взгляды внимания не обращал.

На подходе к лотку Ян Ярославович дал отмашку своей мозговой деятельности, целью которой стало сопоставление белорусского языка с польским (которого он не знал, и, кроме того считал беспардонным и неудачным плагиатом своего родного языка), с последующим речеизвлечением высказывания более или менее ясного.

Однако высказаться наш герой не успел, так как, вовремя заметив хищный взгляд продавца и руку того с ножом, уже прошедшую половину пути до его, Яна Ярославовича, тела, бросился вприпрыжку, куда глаза глядят. Глаза его глядели на типичный домик при аэропорте, жители которого, наверняка, не иначе как криком друг с другом не изъяснялись, а телевизор смотрели на максимальной громкости.

Обезумев от страха, Ян Ярославович дернул дверь, оказавшуюся открытой, и попал в помещение, практически не отличавшееся от любой белорусской квартиры. Отчасти от ужаса, отчасти от отдышки Ян Ярославович так и не смог вымолвить ни единого словечка, хотя хозяйка квартиры уже вышла откуда-то слева и теперь с недоумением взирала на неожиданного гостя.

Но удивление ее быстро исчезло, и, ласково улыбнувшись, она повела нашего героя – все еще пребывающего в состоянии перманентной немоты – туда, откуда сама минуту назад вышла. Комната оказалась кухней, где хозяйка тут же поставила на огонь сковородку, готовясь, видимо, что-то жарить.

[See image gallery at litary.net]

«Дети голодные, небось», – только и успел подумать Ян Ярославович, а в следующую секунду мысль его поимела совершенно иной характер – хозяйка, обернувшись к Яну Ярославовичу лицом, держа в руке уже знакомый ему острый и опасный предмет, медленно пошла на гостя, не забывая, конечно, вожделенно на того поглядывать.

Враз опомнившись, Ян Ярославович опрометью выскочил из недоброжелательного дома, благо что дорогу до двери все еще помнил. Выбежав на улицу, вне себя от страха, Ян Ярославович приметил полицейского, стоявшего в некотором отдалении.

«Боже мой, этому дурдому сейчас придет конец!», – думал наш запуганный герой, подбегая к полицейскому.

– Хэлп! – заревел Ян Ярославович, вспомнив единственное английское слово, которое знал.

– O mój Boże! Mówiący ziemniak!* – воскликнул в ответ  полицейский и был таков.                                                

* О Боже, говорящая картошка! (польск.)